Искушение не ждать Рождества, а подарить ей духи пораньше – на День святого Николая – было непреодолимым. Алис ведь его девочка? Его хорошая девочка. Умница, да. Он уже представлял, как скажет ей это, и как она вспыхнет – довольно и смущенно. О да, его девочка всегда так очаровательно смущалась, и вместе с тем в такие моменты в ней обязательно звенела нотка темного соблазна, вызывающая желание повторять такое почаще.

Затушив сигарету в пепельнице, Марк взял телефон. Быстро написал:

И нажал «отправить».

Телефон тут же провибрировал в ответ.

Янссенс:

Марк посмотрел на многообещающий смайлик, который завершал это по-деловому сухое сообщение, и понял, что точно уснет не скоро.

* * *

Кажется, ему снилось, что Алис прислала фотографию в белье. А потом – без. Раздевалась, как он просил. Это был жаркий и путаный сон, Марк писал ей: «А теперь так, моя девочка, умница», – и она присылала себя – откровенно и бесстыдно, в разных позах. А потом вдруг он оказался с ней в красной комнате, и Янссенс сидела на столе, раздвинув ноги, вся залитая этим жутким светом, а он… Марк стоял и смотрел на свои руки и на ее шею, где на коже остались черные следы от пальцев. И ее лицо вдруг стало чужим, и Марк знал, что видел эту женщину раньше, но никак не мог вспомнить где. Он обернулся, пытаясь объяснить кому-то, что не хотел, что даже не помнит, как так вышло; сидящий в кресле человек что-то говорил в ответ, но Марк ничего не слышал. Он просто… оглох. И это было прекрасно – ничего не чувствовать.

Телефон тинькнул и провибрировал на границе яви и сна, и Марк даже не сразу понял, что ему действительно пришло сообщение. В три часа ночи? Он потянулся за телефоном, кое-как разблокировал экран. Щурясь, вгляделся.

Неизвестный номер: