Хили посмотрел вниз. Прямо рядом с ним стоял ящик, в котором свернулся кольцами полосатый гремучник и – цык, цык, цык – постукивал хвостом. Уголком глаза он заметил, как еще одна змейка – пестрая буква S – тихонько подтягивается к нему по сетчатой дверце ящика, и инстинктивно отпрыгнул назад. Змея впечаталась рыльцем в стенку ящика и вновь скрутилась в кольцо (невозможным движением, прокрученной назад кинопленкой, струйкой, которая вспархивает из лужицы пролитого молока и влетает обратно в молочник). Хили снова отскочил и споткнулся о другой ящик, из которого тотчас же раздалось слаженное клокочущее шипение.

Тут он увидел, что Гарриет толкает к запертой двери перевернутый ящик. Она остановилась, откинула волосы с лица:

– Эту я забираю, – сказала она. – Помогай.

Эмоции захлестнули Хили. Он понял, что до этих самых пор вообще не верил Гарриет; теперь же азарт забурлил в нем ледяными пузырьками, опасным, восхитительным покалыванием, будто просочилось сквозь течь в лодке студеное зеленое море.

Гарриет, плотно сжав губы, вытолкала ящик на свободное пространство, потом перевернула его набок.

– Мы ее отнесем… – она помолчала, потерла руки, – мы ее отнесем вниз, спустим по лестнице.

– Но мы же не сможем по улице этот ящик тащить!

– Просто помоги, ладно? – пыхтя, Гарриет дергала застрявший ящик.

Хили пошел к ней. Протискиваться между ящиками было неприятно, он все время смутно чувствовал невидимое движение за сетками – которые, кстати, были не толще оконных, ногой продавить легче легкого. Там разрывались, распадались и вновь смыкались круги, мерзким, безмолвным потоком текли один за другим черные ромбы. В голове у него шумело. Это все понарошку, твердил он себе, понарошку, это просто сон – и действительно, много лет спустя, уже совсем взрослый Хили иногда во сне будет проваливаться в эту смердящую тьму, в шипящую сокровищницу кошмаров.

Величественная, вытянувшаяся в струнку кобра, которая сидела в ящике в одиночестве и раздраженно покачивалась, когда они толкали ящик, вовсе не показалась Хили странной, он вообще думал только о том, как отвратительно она перекатывается из стороны в сторону, и о том, что нужно руки держать подальше от сетки. Они мрачно дотолкали ящик до задней двери, которую Гарриет отворила и распахнула пошире. Вместе они подняли ящик, вытащили его на внешнюю лестницу (кобра потеряла равновесие и теперь билась о стены с сухим яростным стуком) и поставили на землю.

На улице было совсем темно. Зажглись фонари, над каждым крыльцом загорелись лампочки. У Хили с Гарриет кружились головы, они оба боялись даже взглянуть на ящик, где со злобным неистовством колотилась кобра, и ногами затолкали его под дом.