Он так опешил, что даже шевельнуться не мог. На какой-то миг комната будто обвалилась в пустоту (бездонная глубина, глухой колодец, падаешь – и ширятся зрачки), а когда все встало на место, Хили даже сразу не понял, где находится. Он уперся головой в стену, повозил ей туда-сюда. Ну почему он такой тупой? С ориентированием у него были проблемы, он вечно путал правую сторону с левой, поднимет на секундочку глаза от учебника, а там уже все цифры с буквами перепутались и скалятся уже совсем с других строчек, он, бывало, в школе садился не на свое место и даже не замечал этого. “Невнимательный! Невнимательный!” – вопили красные чернила на его сочинениях, контрольных по математике и подчищенных лезвием прописях.

Когда на подъездной дорожке вспыхнули фары, Гарриет здорово растерялась. Она шлепнулась наземь, нырнула под дом – бух, прямо об ящик с коброй, которая в ответ гневно щелкнула хвостом. Она и дух не успела перевести, как захрустел гравий и буквально в паре футов от ее лица со свистом промелькнули шины, в синюшном свете фар чахлая трава всколыхнулась от резкого порыва ветра.

Лежа вниз лицом в крупитчатой пыли, Гарриет почувствовала тошнотворную, трупную вонь. В Александрии из-за угрозы наводнений под каждым домом было небольшое пространство, но тут оно было особенно узеньким – не выше фута и тесное, как могила.

Кобра, которой пришлось не по вкусу, что ее сначала спустили вниз по лестнице, а потом еще и перевернули, все буйствовала в ящике, и Гарриет ощущала этот отвратительный сухой хлест даже через деревянную стенку. Но было тут кое-что и похуже кобры, похуже вони от дохлых крыс – пыль, от которой у нее невыносимо свербело в носу. Она мотнула головой. Красноватый косой отблеск задних фар скользнул под дом, осветив взрыхленную червями землю, бугорки муравейников, грязный осколок стекла.

Вдруг сделалось совсем темно. Хлопнула дверь машины.

– …поэтому тачка-то и загорелась, – послышался грубый голос, говорил точно не проповедник. – “Ладно, – говорю я ему – а они уж меня мордой в землю разложили, – скажу вам, сэр, все как на духу, везите меня в тюрьму, да только вот на этого парня ордер тоже выписан – и он подлиннее твоей руки будет”. Ха! Как он припустил оттуда!

– Похоже, тем все и кончилось.

Смех – недобрый.

– Верно соображаешь.

Тяжелые шаги приближались к Гарриет. Она изо всех сил сдерживалась, чтобы не чихнуть – затаила дыхание, зажала рот и нос. Шаги прогрохотали по лестнице, прямо у нее над головой. Лодыжку защекотало – кто-то легонько ее ужалил. Не встретив сопротивления, насекомое куснуло ее сильнее – и Гарриет аж задрожала, до того ей хотелось его пришлепнуть.