И ведь он знал, знал, что мяч разобьет окно, он понял это ровно в ту секунду, когда звучно шмякнул по нему битой, когда глядел, как мяч пущенной ракетой летит в стекло, знал – и чувствовал только всепоглощающий восторг. На секунду-другую он позабыл, как дышать, и (как раз перед тем, как мяч пробил окно – невозможную, далекую мишень) Хили с мячом стали единым целым, Хили казалось, что он управляет им силой разума, что на один непостижимый миг Бог даровал ему полный мысленный контроль над этим тупым предметом, который со скоростью света несся к неизбежной цели – вжжжжик, ввуууух, банзай.

Потом, конечно, были и слезы, и порка, но все равно историю эту Хили вспоминал с огромным удовлетворением. И сейчас он с такой же оторопью – с таким же ужасом, восторгом и трепетом, так же онемев и вылупив глаза, глядел на то, как все невидимые силы Вселенной разом слаженно взмыли вверх и синхронно полетели вниз, устремившись к одной невозможной цели, как пятифутовая кобра косо, по диагонали врезалась в край откинутой крыши, как ее тяжеленный хвост угодил прямиком в кабину и утянул кобру за собой.

Не сдержавшись, Хили вскочил, подпрыгнул, взмахнул кулаком:

– Есть!

Прыгая и улюлюкая, будто дьяволенок, он схватил Гарриет за руку, затряс ее, радостно тыча пальцем в “Транс АМ” – взвизгнули тормоза, машина, вильнув, съехала к обочине. Подняв облако пыли, машина тихонько запрыгала по камешкам, захрустел под колесами гравий.

Наконец машина остановилась. Не успели они и слова вымолвить, даже пошевелиться не успели, как дверца машины распахнулась и оттуда вместо Дэнни Рэтлиффа выкатилась какая-то тощая мумия – хилая, бесполая, в брючном костюме омерзительного горчичного цвета. Слабо вскидывая скрюченные ручки и шатаясь из стороны в сторону, она выскочила на середину дороги, потом запнулась, развернулась и проковыляла пару шажков обратно. “Айиииииии!” – завывало существо. Вой был тихий и на удивление вялый, если учесть, что на плече у мумии мертвым грузом висела кобра: все пять футов ее черного тела тянулись вниз. Она начиналась капюшоном (сверху была отчетливо видна жуткая метина-восьмерка) и заканчивалась узким и до ужаса проворным черным хвостом, за которым вздымалось грозовое облако красной пыли.

Гарриет оцепенела. Она ведь довольно ясно представляла, что произойдет, но отчего-то все шло шиворот-навыворот, будто она глядела в телескоп не с той стороны – приглушенные, неестественные крики, механические движения, все замедлилось от беспримесного, ошалелого ужаса. Теперь не выйдешь из игры, не бросишь игрушки, не смахнешь фигуры с шахматной доски, чтоб начать партию заново.