— Тем лучше.

Они удалились с высоко поднятой головой. Мы поверили, что Патрик Бонне закрыл клуб из-за ссоры Игоря и Саши, но позже Жаки сказал мне, что все было решено еще в Сен-Флуре, когда Мадлен и Патрик договаривались о продаже «Бальто». Он хотел повысить прибыльность бистро и его класс. Никто не затаил зла на Игоря. Когда-то он создал клуб, он же его и «закрыл». Толкователи истории считают понедельник шестого июля официальной датой «кончины» клуба и той великой эпохи, о которой многие и сегодня говорят с волнением и сожалением, сходясь в общем мнении: «То было доброе старое время». Члены клуба пытались найти подходящее кафе где-нибудь поблизости от «Бальто», но у них ничего не вышло. Когда установилась хорошая погода, они перебрались в Люксембургский сад, к оранжерее, и в конце концов стали играть там и летом и зимой. Все эти люди не боялись холода — они привыкли к свирепой стуже у себя на родине. Игра на свежем воздухе взбадривает тело и душу. Кстати, многие и сегодня играют в шахматы в Люксембургском саду.

23

23

В три часа ночи я проснулся с чувством смутной тревоги на душе. В квартире было очень тихо. Дождь барабанил по оконному стеклу. Июль в этом году не задался. Я подумал о Саше. Все ли с ним в порядке, как прошла операция? Завтра схожу его навестить. Я вспомнил, с какой яростью Игорь избивал Сашу, а тот и не думал защищаться. Как Игорь мог в одно мгновение превратиться в зверя? Почему все остальные дружно ненавидят Сашу и что за секрет так тщательно охраняют от посторонних? Зачем Саша назвался именем Франсуа Готье? Что он скрывает? Я вдруг понял, что не знаю его фамилии. Неужели он сын какой-нибудь знаменитой и опасной личности? Или один из тех военных преступников, живущих под чужим именем, которых разыскивают по всему миру? А может, никакой тайны нет вовсе и это обычная блажь? Остальные члены клуба не скрывали своих истинных личностей, а Саша скрывал, да еще как старательно! Я решил зайти к нему домой и порыться в вещах. Где-то же должна обнаружиться его фамилия…

* * *

Утром я пошел на улицу Монж. На окошке консьержки висели поэтажные списки жильцов. На восьмом я насчитал с десяток фамилий, но там не было ни Саши, ни Готье, ни какой-то другой русской или славянской фамилии. Я поднялся по черной лестнице на последний этаж и увидел, что дверь Сашиной комнаты приоткрыта, замок взломан — скорее всего, фомкой. Сюда вломился грабитель и перевернул все вверх дном, вспорол матрас и подушку, выкинул из шкафа на пол одежду и опрокинул этажерки. Книги и посуда валялись на полу. Я не знал, что делать — звонить в полицию или бежать в больницу, чтобы предупредить Сашу. В коридоре раздался какой-то шум, я выглянул и увидел молодую женщину, выходившую из соседней комнаты. Неделей раньше мы с ней столкнулись у Сашиной двери, когда я приносил ему продукты. Я показал ей, как разгромили Сашино жилье, и она сказала: