– Если я доберусь до него раньше полиции, то еще и добавлю.

– Вломите ему хорошенько за меня, чего уж. Уж очень он любит бросаться этим словцом, которое я терпеть не могу.

– Догадываюсь, о чем вы.

– Он, наверно, как все это быдло, выучил его, еще когда сидел на коленях у своего папаши.

– Как и я, – признался Салли.

Старик кивнул.

– Джеймс Э. Салливан, эсквайр, – произнес он. – Большой Джим, так его называли. Как же, помню его.

– Вряд ли по-доброму.

– Бывали и хуже.

– Назовите еще пятерых.

– Знаете, как вам лучше поступить, Дональд Э. Салливан, эсквайр?

– Не знаю. Скажите.

– Оставьте этого парня полиции. Пусть ему вломят они, а не вы. А то у вас такой вид, что еще неизвестно, кто кому вломит. Сказать по правде, у вас такой вид, будто вам уже вломили.

– Я буду чрезвычайно осторожен, – пообещал Салли.

– Уж постарайтесь, – ответил старик, – тогда, может, и обойдется.

– Господи боже. – Салли сел на табурет с краю стойки, и Герт поднял глаза от газеты: – Что случилось? Неужели “Лошадь” сгорела?

– Да вроде нет, – ответил Салли, мигая, глаза еще не привыкли к непроглядному мраку. – А что?

– Когда ты в последний раз переступал мой порог?