– Санта Мадонна, не забудь моего брата Франческо! Сделай так, чтобы он вернулся с войны живой!

– Санта Мадонна, пошли нам, наконец, ребенка! Помоги мне, зачем ты заставляешь меня так страдать?

– Мадонна плачет, ты видела?

– Мадонна смеется, ты видел?

Какая-то бабушка пала ниц перед Мадонной и молила с таким отчаянием, что другим женщинам пришлось удерживать ее за руки, не позволив рвать на себе волосы. Казалось, никому это не мешало, напротив, ее пронзительные крики выражали то, что было на душе у остальных женщин. Мими бормотала молитву на иврите.

– Разве она не прекрасна? – воскликнула Ясмина, когда Мадонна двинулась прямо к ним.

Мориц посмотрел вверх и пожалел, что у него нет с собой камеры, чтобы зафиксировать этот момент. Нимб на фоне сияющего неба, глаза Мадонны, в которых были и нежность, и безразличие к миру. Внезапно Морица накрыла волна печали. Он не знал, откуда она взялась, но когда Мадонна проплыла мимо, он не ощутил ни благости, ни трепета, ни надежды, одну только безмерность пустоты внутри себя.

Его чувства были погребены под непроницаемым панцирем. Стремясь стать невидимым, он спрятался не только от мира, но и от себя самого. Словно все, что было в нем живого и светлого, все, что эти верующие женщины так откровенно, бесстыдно обнажали, было заперто в глубоком подвале, ключ от которого больше был ему не доступен.

– Идем! – крикнула Ясмина, возбужденная как ребенок.

Она потянула его за руку, вслед за Мадонной. Ее черные глаза сверкали. С каждым днем своей беременности она становилась все красивее. Мориц следовал за ней как оглушенный. Люди с пением шли по пыльным улицам, носильщики потели на жаре, многие женщины брели босиком – в знак своего смирения, с балконов и крыш махали руками зрители. Морица и Ясмину подхватила толпа. Колышущийся поток тел выливался на проспект, направлялся в сторону порта и стекал вниз, к самой воде, в которую мужчины вошли, соединяя Мадонну с морем, чтобы она благословила души утонувших рыбаков и защитила живых. Мориц был так потрясен, что забыл даже о желании запечатлеть происходящее на пленку. Он был частью этого большого, потеющего тысячеглавого тела, этой тысячеголосой молитвы. Невозможно одновременно наблюдать и быть внутри того, за чем наблюдаешь.

* * *

И вдруг в небе над головами людей раздался низкий гул – летели тяжелые бомбардировщики. В слепящем полуденном солнце Мориц разглядел подбитые стабилизаторы, через силу вращающиеся пропеллеры, закопченные крылья. Больше сотни «Летающих крепостей» американских военно-воздушных сил возвращались в Тунис, отбомбившись на город Швейнфурт – как Мориц узнал позже. Родина была так близка и вместе с тем недостижима.