Рядом оказалась девушка без одного глаза. Она цеплялась за мою руку и повторяла на идише:

– Пить.

Мне измерили температуру, записали ее.

– Пусть меня осмотрит врач! – крикнула я, перекрывая голосом стоны больных. – Я здорова!

Доктору я бы сказала, что со мной все в порядке, что я могу сейчас же взяться за работу, за любую работу. Страшнее всего было остаться здесь, с этими женщинами, похожими на сломанные игрушки.

Одна из них оттолкнула в сторону скелетоподобное тело одноглазой девушки и села на подстилку рядом со мной.

– Замолчи, – прошипела она. – Ты идиотка?

– Нет, но мне нужно сказать им…

– Если ты будешь поднимать шум и говорить, что не больна, кто-нибудь из докторов услышит. – (Очевидно, женщина была не в себе. Ведь я и хотела, чтобы меня услышали!) – Им нужны здоровые, – продолжила моя непрошеная советчица, и я покачала головой, совершенно ничего не понимая. – Я пришла сюда, потому что у меня было воспаление на ноге. Врач, который меня осматривал, решил, что в остальном я вполне здорова. – Она задрала платье, чтобы я увидела покрытые пузырями красные ожоги на ее животе. – Он сделал это рентгеновскими лучами.

Содрогаясь от ужаса, я начала понимать. Мне нужно притворяться больной, но при этом не привлекать к себе внимания докторов. И не переборщить, чтобы меня не взяли на заметку надзиратели.

Это была труднейшая задача, все равно что пройти по канату над пропастью.

– Сегодня приезжает какая-то важная шишка из Ораниенбурга, – продолжила женщина. – Ходят такие слухи. Если не хочешь навредить себе, сиди тихо. Им нужно произвести хорошее впечатление на начальство, если ты понимаешь, о чем я.

Я понимала. Это означало, что потребуются козлы отпущения.

Интересно, дойдет ли до Дарьи весть, что меня отправили сюда? Попытается ли она подкупить кого-нибудь с помощью сокровищ из «Канады» и вызволить меня? Возможно ли это вообще? – размышляла я.

Через некоторое время я легла на подстилку. Одноглазую девушку лихорадило; ее тело сотрясали волны жара.

– Пить, – продолжала шептать она.

Я отвернулась и ушла в себя. Вытащила из-под платья кожаный блокнот и принялась читать свою историю с самого начала. Я использовала ее как обезболивающее, старалась ничего не видеть, кроме слов на странице и создаваемого ими мира.

В палате поднялась какая-то суматоха, прибежали медсестры, стали прибираться и перекладывать больных, чтобы они не лежали друг на друге. Я спрятала блокнот под платье, думая, что идет врач.

Вместо этого в палату строем вошел небольшой отряд солдат. Они встали с двух сторон от пожилого мужчины, которого я никогда раньше не видела, – офицера со множеством наград. Судя по количеству подчиненных, которые его окружали, и по тому, как лагерные офицеры чуть ли не целовали его ботинки, это была какая-то очень важная птица.