На той неделе температура опустилась так низко, что в нашем бараке умерли двадцать две женщины. Четырнадцать других, которых отправили работать на улице, упали от изнеможения и замерзли насмерть. Дарья принесла мне из «Канады» для утепления рейтузы и свитер. Цены на одеяла на лагерном черном рынке выросли вчетверо.

Никогда еще я не радовалась так своей работе на гауптшарфюрера, но Дарье, продолжавшей трудиться в стылых бараках «Канады», грозила смерть от переохлаждения. Поэтому я, как делала уже несколько раз, когда гауптшарфюрер ушел за обедом, быстро напечатала на украденном у него личном бланке записку с требованием, чтобы заключенная А18557 явилась к нему в кабинет. Надев куртку, шапку, варежки и шарф, я быстро пошла в «Канаду», чтобы доставить записку и привести подругу в тепло, пусть и всего на несколько минут.

Мы взялись под руки и прижались друг к дружке. Дарья сунула мне в рукавицу кусочек шоколада, который умыкнула во время работы. Мы не разговаривали; это отнимало слишком много сил. Даже войдя в здание, мы продолжали делать вид, что Дарью вызвал к себе гауптшарфюрер.

Мы прошли мимо эсэсовских офицеров и охранников, отводя от них глаза. Меня они уже хорошо знали, ничего подозрительного. По привычке, подойдя к двери, я повернула ручку и сперва заглянула внутрь на случай, если просчиталась со временем и гауптшарфюрер вернулся.

В комнате кто-то был.

Позади стола гауптшарфюрера был сейф. Там хранились деньги, которые находили в «Канаде» и каждый день под замком отправляли из лагеря. Всякий раз, совершая обход «Канады», гауптшарфюрер опустошал стоявший в центре барака ящик, куда складывали ценности. Более мелкие вещи, вроде векселей, монет и бриллиантов, приносили в его кабинет. Насколько я знала, шифр от сейфа был известен только самому гауптшарфюреру.

Но в тот момент перед его открытой дверцей стоял шутцхафтлагерфюрер. Я поняла, что совершила ошибку.

Он засовывал пачку денег во внутренний карман своего мундира.

Глаза его широко раскрылись, и он уставился на меня, будто я призрак.

Упырь.

Существо, которое должно быть мертвым.

Я поняла: он решил, что меня отправили в расход на прошлой неделе, когда оберфюрер из Ораниенбурга приехал и ликвидировал всех евреев, занимавших привилегированные места в лагере.

В панике я попятилась из комнаты. Нужно было поскорее убираться отсюда и вытащить Дарью. Но даже если бы нам удалось прорваться сквозь ограждение из колючей проволоки и сбежать в Россию, это едва ли бы спасло нас. Раз мне известно, что шутцхафтлагерфюрер – вор, я могла выдать его, пока работаю здесь. А значит, ему придется избавиться от меня.