– Лака для ногтей.

Она берет кружку с чаем и протягивает мне. Я делаю глоток и понимаю, что чай с молоком, но без сахара, как я вчера заказывал в кафе. Запомнила. И это меня окрыляет.

– Собирался походить с вишнево-красным, но это так по-фэбээровски, – отвечаю я. – Немного слишком броско для нас, ребят из Министерства юстиции.

– Мудро.

– А ты? – спрашиваю я. – Почерпнула какую-нибудь мудрость из журнала «People»?

– Я сделала то, что ты сказал, – отвечает Сейдж, и ее настроение вдруг падает камнем в воду. – Повидалась с Джозефом.

– И?..

– Я не могу. Не могу говорить с ним и притворяться, будто не знаю того, что теперь знаю. – Она качает головой. – Думаю, он обиделся.

В этот момент звонит мой мобильный, на экране вспыхивает имя босса.

– Я должен ответить, – говорю я извиняющимся тоном и выхожу в гостиную, чтобы принять звонок.

У начальника незначительный вопрос по поводу обвинительного меморандума, который я составлял по другому делу. Я объясняю ему, какие внес изменения и почему, а когда возвращаюсь на кухню, Сейдж пьет кофе, внимательно разглядывая первую страницу эсэсовского досье Райнера Хартманна.

– Что ты делаешь? – спрашиваю я. – Это секретная информация.

Она поднимает испуганный взгляд, ну точно олененок, попавший в свет фар.

– Хотела проверить, смогу ли сама узнать его.

Я выхватываю у Сейдж папку. Нельзя показывать ей эти документы, она гражданское лицо. Однако я показываю – первую страницу из эсэсовского досье, где значатся имя, адрес, дата рождения, группа крови и есть фотография.

– Вот, – говорю я, быстро поворачивая к ней снимок Хартманна – волосы разделены на пробор, глаза блеклые, их и не различишь толком.

– Он совсем не похож на теперешнего Джозефа, – бормочет Сейдж. – Не знаю, выбрала бы я его из подборки фотографий или нет.

– Ну, – отзываюсь я, – будем надеяться, твоя бабушка с этим не согласится.

Как-то раз один историк из моего отдела, его звали Симран, показал мне на своем айфоне фотографию Анджелины Джоли, сделанную на какой-то вечеринке. Повсюду воздушные шарики и именинный торт на столе, а на переднем плане – надувшая губки Анджелина.