Что чувствовал Джейкоб, смеясь на пару с братом? Он смеялся над жизнью. Смеялся над собой. Даже в тринадцать лет человеку уже ведом ужас и трепет от собственной незначительности. В тринадцать — особенно.

— Теперь ты, — сказал Тамир, когда они, поднявшись с земли, отряхивали на себе одежду.

— Да на хер, ни за что.

Это так не похоже на меня.

— Давай.

— Я лучше сдохну.

— Одно другому не мешает. Лезь, надо.

— Потому что ты залез?

— Потому что ты хочешь.

— Я не хочу.

— Давай, — не унимался Тамир. — Ты будешь счастлив. Это будет счастье на годы.

— Счастье это не то, что для меня важно.

И вдруг твердо:

— Сию же секунду, Джейкоб.

Джейкоб хотел ответить шуткой на эту внезапную агрессию:

— Предки убьют меня, если я погибну прямо накануне бар-мицвы.

— Это и будет твоя бар-мицва.