Тамир рассмеялся и хлопнул по столу:

— Не для тех, кто там живет, поверь. Не для тех, кому приходится надевать на своего ребенка противогаз. Что делал твой отец в семьдесят третьем, когда египтяне и сирийцы теснили нас к морю?

— Он писал статьи, устраивал марши, лоббировал.

— Ты знаешь, я люблю твоего отца, но я надеюсь, ты себя слышишь, Джейкоб. Статьи? Мой отец командовал танковым подразделением.

— Мой отец не стоял в стороне.

— Он делал, что мог делать, ничем не жертвуя и даже не рискуя. Как ты думаешь, он рассматривал возможность сесть в самолет и отправиться в Израиль?

— Он не представлял, как это — воевать.

— Это не очень трудно, просто стараешься не умереть. В сорок восьмом винтовки раздавали ходячим скелетам, едва они сходили с кораблей из Европы.

— И у него была дома жена.

— Да ты что.

— И это была не его страна.

— Вот, в яблочко.

— Его страной была Америка.

— Нет, у него не было родины.

— Америка была его родиной.

— Америка — это страна, где он снимал угол. И ты знаешь, что случилось бы, если бы мы проиграли ту войну, как многие и многие из нас боялись?

— Но вы не проиграли.

— Ну, а если бы? Если бы нас опрокинули в море или просто перебили до последнего там, где мы стояли?

— Ты это к чему?