– Что мешает?

– Кланяться. Кто тебе мешает? Кланяйся и будешь гнуться как молодой, – бросил Фома Фомич и обратился к сторожу: – Извини, старик, за беспокойство, я слыхал, что городской голова несколько лет назад усыпальницу тут себе построил, это так?

– Да! Было дело, почитай месяц каменщики тут гремели да матом ругались…

– А проведи нас к ней, к этой усыпальнице, – попросил сторожа фон Шпинне.

– Так там нет ничего, пустая она…

– А ты все одно проведи и ключ возьми, ведь там заперто?

– Это я сейчас!

Через несколько минут компания из трех человек шла по липовой аллее: впереди сторож, с зажатым в руке большим бронзовым ключом, за ним Фома Фомич, и замыкал эту процессию Кочкин. Шли недолго. У того места, где липовая аллея уходила влево, свернули на тропку.

– Так ближе! – пояснил запыхавшимся голосом сторож.

Вскорости вышли к целому ряду склепов. Сторож подвел к крайнему.

– Вот их усыпальница, – указывая на строение из бутового камня, напоминающее собой вход в подвал, сказал старик.

– Отпирай дверь, – велел фон Шпинне.

– Так там и нет ничего…

– А ты все равно отопри! – настаивал Фома Фомич.

Кочкин тем временем пошел и положил букет, который он все это время нес в руках, на какую-то чужую могилу. Сторож, держа перед собой ключ, как лозоход, направился к железной, в частых шляпках заклепок двери. Но подойдя, остановился и принялся ее рассматривать, потом тронул пальцем замочную скважину…

– Тут вона что…

– Что? – шагнул к нему фон Шпинне.

– Масло! – сказал сторож и показал начальнику сыскной испачканный палец.

– И петли тоже смазаны! – проговорил Кочкин и коснулся рукой навесов.

– И кто же это их смазал? – спросил Фома Фомич, резко развернувшись к старику.