– А как Головня перетащил на свою сторону Бобрикова? – спросил Кочкин.

– Да как – наверное, денег посулил. А Бобриков ещё одного агента привлёк – Демидова, да ещё Палашка, вот вчетвером и дурили они нам голову. Но Бобриков (я уж про Демидова и не говорю), скорее всего, был не в курсе замыслов. И если бы не жадность и желание быстро обогатиться… Ты ему сколько пообещал? – глянул на Головню полковник.

– Не понимаю, про что вы! – ответил тот.

– Не понимает! Ну да ладно. А Бобриков, конечно же, нарушил устав и будет наказан, но он ни при чём. А Головня – человек хитрый, когда припёрло, решил на него всё свалить.

– Как это Бобриков ни при чём? Это он Сиволапова убил, это не я! – выкрикнул Головня. И так громко и пронзительно, что Палашка от неожиданности втянула голову в плечи и глаза прикрыла.

– Ну, это следствие будет разбираться, кто кого убил. Анисим Фёдорович Сверчков, дай ему Бог здоровья, уже, наверное, устал версии строить. Оголодал, озлился, сейчас он вас, невинных, как мослы обгрызёт и обглодает, ничего не останется. Но я знаю, что Сиволапова убил ты; доказательств, правда, мало, но, думаю, следователь добудет, – чего-чего, а землю носом рыть он умеет. Да и Бобриков, если говорить правду, жидковат для убийства… И он, Бобриков, да и Демидов тоже, будут, вот увидишь, на суде свидетельствовать против тебя и подельницы твоей – Палашки…

– А я не виноватая! – перебивая фон Шпинне, заявила пришедшая в себя сенная девка и принялась тянуть одеяло на себя. – Я ничегошеньки не знаю, никакого места потайного не видала, на голову эту вообще в первый раз гляжу, я её и в руки бы не взяла, мерзость этакую, всё напраслина!

– Опять же, повторюсь специально для тебя, красна девица, во всём этом будет разбираться судебный следователь Сверчков. А наше дело закончилось. И ты нам вообще должна спасибо сказать да в пояс поклониться, что жива осталась, ведь Головня на самом деле хотел отравить тебя, чтобы все денежки и ценности присвоить. Делить всегда плохо, а складывать и умножать – хорошо! Вот он и решил сложить твою долю да свою… В школе учился, может быть, и не очень хорошо, однако эту премудрость понял и запомнил.

– Да что вы такое говорите? Как же он мог сложить, когда даже не знает, где я деньги прячу! – возмущённо выпалила Палашка и тем самым выдала себя с потрохами.

«Баба – дура!» – мелькнуло одновременно и в голове чиновника особых поручений, и уже бывшего агента Тимофея Головни.

– Какие деньги? – удивлённо уставился на неё фон Шпинне.

– Мои деньги, мои, и ничьи больше! Я за них столько претерпела, столько претерпела…