– Да мне-то почём знать? – напуская на себя равнодушие, фыркнула сенная девка.

– Вот она не знает, а нам приходится. Ну, да ладно. Итак, у Пядникова был тайник, в котором хранились деньги и драгоценности на приличную, а для простого, неизбалованного человека, так и вовсе сказочную сумму. Об этом тайнике никто или почти никто, – начальник сыскной улыбнулся сенной девке, – не знал. Палашка, которая сейчас сидит, точно степная каменная баба, нашла этот тайник. Может, случайно, во время уборки. То ли Пядников плохо стеночку придвинул, то ли ещё что… А может быть, сам Пядников ей об этом тайнике рассказал. Долго ходила – может, месяц, а может, и все два, нам это неизвестно, – приглядывалась, присматривалась, всё думала, как бы ей денежки эти, да ещё и драгоценности, присвоить, руки чесались, даже липкие становились. Вот с ним, с полюбовником своим Головнёй, делилась, совета спрашивала, и непонятно, чем бы это всё закончилось, может быть, украли бы вы деньги и убежали. Но тут произошло то, что кроме как счастливым случаем назвать нельзя. В один из дней на пороге салона появился человек, назвался приказчиком Егоровым. Явился рано утром, по этой поре в салоне была одна Палашка, она-то гостя и встречала. Ему было недосуг хозяина дожидаться, спешил куда-то, потому он и передал всё, что привёз, сенной девке. И рассказал, что это и для чего. Они когда упаковывали фигуры, забыли вторую голову турчанки Гуль. Да-да, у турчанки было две головы. Ведь для лучших сборов в салоне разыгрывали целое представление. Приказчик тамошний вёл посетителей и рассказывал о фигурах, останавливался возле турчанки и говорил о её преступных наклонностях, мол, так и так, по ночам превращалась в мужчину и поедала младенцев. Ну никто, понятное дело, не верил, все смеялись. Потом приказчик отвлекал клиентов, уводил их в другой конец салона, а в это время двое рабочих закрывали Гюль ширмой и меняли голову. Ширму убирали, давали знак приказчику, и тот снова вёл публику мимо турчанки Гюль. Если никто не обращал на фигуру внимания, специальный человек, который следил за всем этим – женщина, говорила испуганно: «поглядите на Гюль!» Ну, и тут начиналось… В общем, весело у них было. И вот всё это приказчик Егоров рассказал сенной девке Палашке. Он даже и не думал, что его исполнительность приведёт к смертям двух человек. Палашка слово в слово передала это своему полюбовнику – Головне. Вот и составили они план, и всё у них получилось. И купца со свету сжили, да так, что комар носу не подточит, доктор Викентьев сделал заключение – сердечный приступ! И денежки к рукам прибрали. А если бы они ещё догадались руки Пядникова проверить! Может быть, и не было бы никакого следствия. Только другое – о загадочной смерти городового Сиволапова. Но кто бы эту смерть связал со смертью Пядникова? Но это ведь не конец истории, всё у них, – начальник сыскной указал обеими руками на притихших Головню и Палашку, – получилось бы, но тут, на беду, появился Сиволапов. Вот он и увидел, как накануне смерти Пядникова Палашка с Головнёй прятали в шкафу для уборки эту голову. Так, Прасковья? – спросил, глядя на сенную девку, фон Шпинне.