– И дядю Евсея! – добавил начальник сыскной.

– Его, – Никита замолчал и, подумав, добавил: – Его, мне так кажется, обезьяна по ошибке задушила…

– Да, да, – кивнул фон Шпинне. И, принимая правила игры, сказал: – А вы, Никита, никогда не думали, что, возможно, вашего отца обезьяна тоже убила по ошибке?

– А кого же она тогда собиралась убивать? – спросил Никита, скорее всего, у себя, чем у Фомы Фомича.

– Вас, например, – начальник сыскной проговорил так, будто речь шла о чем-то малосущественном и давно забытом.

– Меня? – Глаза у Никиты широко открылись, похоже, он никогда не думал о такой возможности.

– А что в этом невероятного, – взглянул на него полковник, – ведь убила же она дядю Евсея, и я не думаю, что это была ошибка! Вот с вашим отцом она, может быть, и ошиблась. А дядя Евсей – не ошибка, его убили намеренно, скорее всего, он что-то знал…

– Да что он мог знать? – воскликнул Никита с уверенностью.

– Многое, – не согласился с Протасовым начальник сыскной. – Ведь вы считали его глухим и обо всем болтали в присутствии старика, а он сидел, слушал, да на ус мотал. Потому что хитрым был, правда, в конце концов проговорился, это его и сгубило.

– Вы о чем? – настороженно посмотрел на Фому Фомича Никита.

– Все что угодно, – пожал плечами начальник сыскной. – При нем могли вестись всякие разговоры, даже секретные. Никто и не думал, что глухой как пень старик слышит! Вот и болтали…

– Все равно не понимаю, – мотнул головой Протасов, – что он мог услышать…

– Да хотя бы то, что кто-то задумал убийство…

– Да кто его мог задумать? – удивился Никита.

– А кто убил четверых?

– Но это же не мы!

– Кто знает… – тихо, но так, чтобы Протасов услышал, проговорил Фома Фомич и полоснул того взглядом. – Еще ничего не ясно, убийцей может быть кто угодно, любой в этом доме, начиная от вас и заканчивая Руфиной Яковлевной…

– Но убийца-то все равно кто-то один!

– Этого сейчас никто не знает, – начальник сыскной опустил руки, те повисли, как плети. Поводил головой из стороны в сторону, разминая шею. – На сегодня, пожалуй, достаточно, – сказал, глядя на Протасова. – Сейчас вас проводят в комнату, и я бы хотел вас попросить не выходить из нее до особых распоряжений…

– А когда они будут?