– А вот некоторые люди утверждают, будто бы ты его убил, и даже видели, как ты это делал!

– Да ну! – флегматично проговорил конюх. Он не вскакивал со стула, не протестовал, размахивая руками, не кричал, что он в этот момент находился где-то далеко, он просто сидел и, не выказывая никакого суетного беспокойства, смотрел на фон Шпинне.

– Значит, не ты убил? – спросил тот с притворным сомнением в голосе.

– Не мое это дело – людей убивать, я человек смирный, покладистый…

– Так уж и покладистый? – не поверил фон Шпинне.

– Бывает, кого-то сгоряча огрею, да и то – за дело. По конской части, если непорядок какой, с нашим братом нужно… Где похвалить, а где и… – он сжал правую руку в кулак и погрозил невидимому нарушителю порядка.

– Согласен, мне такая педагогика по душе. Но бывает же, порой и смирный человек из себя выходит. Тогда держись – убить может…

– Может, не отрицаю, у самого такие мысли были…

– Какие мысли? – не дослушав до конца, фон Шпинне перебил конюха.

– Убить!

– И кого же?

– Да вы не знаете, это еще по молодости, давно. Но было, в том и сознаюсь!

– А что же тебе тогда помешало?

– Да не знаю, кто-то за руку придержал, или что-то придержало… – конюх замолчал, глаза подернулись дымкой воспоминаний, он тряхнул головой и закончил, – я уж и примерился, и замахнулся…

– Чем?

– Что? – Взгляд рассеянный, непонимающий.

– Я спрашиваю, чем замахнулся?

– Топором!

– Это была женщина, и она в тот момент спала? – спросил начальник сыскной.

– Вы так говорите, будто рядом со мной стояли! – удивленно уставился на фон Шпинне Леонтий.