– Так точно, ваше высокоблагородие, знаю. Он у нас в самой первой камере сидит!

– Тогда веди и смотри внимательно, чтобы, не дай бог, не сбежал, а то он такой…

– У меня не сбежит! – бодро заявил дежурный и поднял острый, покрытый синеватой щетиной подбородок.

Всю свою жизнь начальник сыскной опасался такой вот уверенности, по личному опыту знал – все беды от нее, но махнул рукой – веди!

Через пять минут конюх сидел перед столом фон Шпинне на свидетельском стуле. Как только Леонтий вошел, полковник почувствовал крепкий, острый запах, исходящий от протасовского работника. Вот, значит, о чем говорила Руфина Яковлевна! Да, с ее носом лучше держаться от Леонтия подальше…

– Знаешь, за что ты здесь? – без уточнения имени спросил фон Шпинне.

– Нет! – мотнул головой конюх.

Начальник сыскной осмотрел его. Худощав, но в плечах широк, это указывало одновременно на силу и выносливость. Лицо с хитрецой, щеки впалые, хрящеватый нос. Волосы на голове темные, короткие. Глаза беспокойные.

– Какие отношения у тебя были с Руфиной Яковлевной… – фон Шпинне запнулся, он не знал ее фамилии. При упоминании приживалки лицо Леонтия мгновенно поглупело, он смутился.

– Ну, мы это с ней… – кадык на жилистой шее дернулся, – у нас с ней отношения…

– Какие? Она тебе бороду расчесывает или что?

– Так нету же у меня бороды? – Конюх коснулся руками лица.

– Вы с Руфиной Яковлевной были любовниками?

– Нет, я на ней жениться хотел…

– А чего же не женился, чего тянул?

– Да она говорит, выйду за тебя, если лошадей своих бросишь. Мол, пахнет от тебя крепко…

– Ну а ты что?

– Куда мне от лошадей? Это же моя служба. Лошадей брошу, и куда? Получается – некуда! Я ей говорю: «Это запах с непривычки, а вот обвыкнешься, тогда не будешь замечать…» А она: «Нет, я к этому запаху никогда не привыкну!»

– Стало быть, вы расстались с ней на почве запаха?

– Да, я несогласный был лошадей бросить, а она не согласна была на запах. Вот и не сошлись.