– А кого же тогда? – спросила удивленная Протасова. Ее вопрос повторили и приживалки.

– Кого? – перевел вопрос начальник сыскной, взял стул и поставил рядом со стулом жены Николая Катерины. Сел и, глядя в глаза молодой женщины, повторил свой вопрос: – Кого?

– Я не знаю! – проговорила та и стала озираться, как бы ища защиту у собравшихся.

– А я думаю, что знаете, он хотел убить вас! А рассказал вам об этом Новоароновский, помните такого? Маленький, юркий человечек, его брал с собой в поездку по Европе Савва Афиногенович.

– Что за ерунду вы говорите, полковник! – воскликнула Арина Игнатьевна и встал на ноги. – Зачем Савве Афиногеновичу убивать Катерину?

– Действительно, зачем? Но я же не рассказал вам главного, того, что никто из вас не знает, кроме нее, – начальник сыскной указал на невестку, – да еще об этом знал дядя Евсей, может быть, подслушал, а может быть, и увидел, за что и поплатился жизнью своей. Так вот, – начальник сыскной встал и вышел на середину гостиной, повернулся ко всем лицом, глаза его сверкали, как у ангела смерти, и то, что он сказал, несмотря на тихий голос, прозвучало как гром. – Любовницей Саввы Афиногеновича была не Серафима Лобанская, а Катерина Прилукина, ныне Протасова, твоя жена, Николай…

Старший сын Протасовых сидел как истукан и только таращил глаза. Он, может быть, до конца и не понимал, что говорит начальник сыскной, прочие собравшиеся тоже молчали, парализованные словами Фомы Фомича, а тот тем временем продолжал:

– А сын Миша, которого она вам родила, не ваш, он сын вашего отца, потому что, когда вы женились на ней, она уже была на первых порах.

– Но этого не может быть! – истерично, с визгом, закричала Арина Игнатьевна, она первая пришла в себя. Приживалки ее поддержали. Дочки сидели молча и только боязливо жались друг к другу. Сыновья переглядывались. Николай пребывал в оцепенении.

– Может! – кивнул фон Шпинне. – И я сейчас расскажу вам всем, как, собственно, начиналось, а потом развивалось это дело. – Перед тем как продолжить, он выразительно посмотрел на Кочкина, тот вышел из гостиной и тут же вернулся с двумя жандармами. Те прошли к сидящей на стуле Катерине и встали с боков. Она попыталась подняться, но их большие, тяжелые ладони легли на ее плечи. И все поняли, что это не руки людей, это руки закона. Лицо невестки при этом не изменилось, оно по-прежнему выражало удивление и глуповатую простоту. – Так вот, Катерина Прилукина была любовницей Саввы Афиногеновича, снимал он ей квартиру в доме Афанасьева, и ездил туда не к Лобанской, а к Катерине, а Лобанской завозил вино, уж больно домовладелица была к нему охоча. И так получилось, что Прилукина забеременела, это мне подтвердил и доктор Свиваковский, который ее осматривал, он, кстати, и назвал мне имя пациентки, к которой его приглашали. Савва Афиногенович, когда узнал о беременности, обрадовался, обещался от жены избавиться, взять Прилукину в дом, но, как всегда бывает, дело затягивалось, тянул фабрикант, все раздумывал, и вот тут Прилукина решила поторопить любовника. Вначале написала письмо Арине Игнатьевне, что, дескать, у ее мужа есть любовница – Лобанская и что муж вместе с Лобанской задумали ее убить. Читал это письмо Арине Игнатьевне, поскольку она неграмотная, вслух дядя Евсей, так оно у него и осталось. А наш агент, когда убирал комнату старика, нашел его и смог передать нам. Возмущенная жена, конечно же, первым делом помчалась по адресу, сообщенному в анонимке, но живой Лобанскую не застала, потому что к тому времени ее отравили, и сделала это Катерина Прилукина. Савва Афиногенович поверил в версию своей любовницы, что это Арина Игнатьевна отравила Лобанскую. Боясь потерять не столько Прилукину, сколько ребенка, которого она носила, стал действовать. И пришло ему в голову безрассудное и коварное решение женить старшего сына на своей любовнице. Что он и сделал. Николай-то податливый, им любой управлять может. И все получалось замечательно, любовница рядом, только руку протяни, сын, которого она родила, наследник, тоже вот он, Николай ничего не подозревает, как и все прочие. Но шли дни, годы, стала сравнивать Катерина, что молодой – он все-таки лучше старого, да к тому же им, как теленком, можно править. Вот и подступилась к Савве Афиногеновичу, принялась требовать выделить долю Николаю и отпустить его, в противном случае грозилась рассказать про их с Протасовым-старшим дела. Тот поначалу пытался увещевать ее, уговаривать, а та ни в какую, вот и задумал фабрикант избавиться от своей невестки и любовницы в одном лице. Как он пришел к мысли убить Катерину с помощью обезьяны? Очень просто, ему в руки попалась заметка в столичной газете, где в разделе курьезы и странности рассказывалось, что в далеком городе Париже богатого мебельщика задушила игрушка – механическая обезьяна в рост человека. И все бы у него получилось, однако предательство Новоароновского сломало весь блестящий план. Поскольку еврей был переводчиком, то находился в курсе всех замыслов фабриканта. Как он узнал о том, против кого готовится покушение, нам установить, к сожалению, не удалось. Но, возможно, и сам фабрикант ему рассказал. После того как Катерина от Новоароновского узнала о замыслах свекра и пообещала приказчику продвижение по службе, она пошла с повинной к мужу. Но не рассказала ему правды о том, как на самом деле обстоят дела, а обвинила свекра в том, что он, дескать, домогается ее. Словом, в снохачестве. Якобы фабрикант угрожал, если она ему не отдастся, то он убьет Мишу. А у Николая всегда с отцом отношения были непростые, вот он и решился… А как все сделать, Катерина рассказала, да сама же и помогала, принимала участие в убийствах. – Начальник сыскной замолчал и посмотрел на протасовскую невестку. Вот после этих слов с ее лицом стали происходить почти сказочные изменения, оно отвердело, даже по цвету стало походить на камень. Куда делись простота и глуповатая наивность? Это уже было не лицо женщины, это была личина демона, страшная и неземная.