– Это любовница вашего мужа. Она больше десяти лет назад жила в доме Афанасьева. Припоминаете?

– Нет!

– И фамилию эту слышите впервые?

– Да!

– В таком случае не могу не спросить вас о том письме, которое вы получили десять лет назад и в котором вам сообщили о том, что некая Лобанская любовница вашего мужа.

– Вы и это знаете? – удивилась Протасова.

– И это, и многое другое, и даже то, чего не знаете вы, но очень хотите знать!

Арина Игнатьевна с деланым безразличием посмотрела на фон Шпинне. Этот взгляд должен был означать, что она ничего не желает знать, тем более от начальника сыскной.

– То, что я повинна в смерти какой-то Лобанской, это полная чушь…

– Ну вы же приезжали десять лет назад в дом Афанасьева!

– И что с того?

– После вашего приезда Лобанская умерла.

– Ошибаетесь, господин сыщик, я приезжала уже после того, как ее, этой Лобанской, не стало.

– Да, это так, – кивнул Фома Фомич, – вы действительно, скорее всего, не виноваты в смерти Лобанской. Может быть, вы хотели ее убить, но вас кто-то опередил. Однако ваш покойный супруг Савва Афиногенович подозревал вас, почему?

– Ну, это мы уже никогда не узнаем. И я еще раз заявляю, я никого не убивала и никого не подстрекала к убийствам.

– Да-да-да! – скороговоркой сказал фон Шпинне, – мы, собственно, затем и приехали, чтобы наконец поставить точку в том, кто преступник и что произошло в вашем странном доме. Поэтому у меня к вам будет просьба, соберите, будьте так добры, здесь, в гостиной, всех ваших домочадцев…

– Николая нет, он у вас в казематах, – бросила Протасова.

– Мы привезли его с собой, – сказал полковник и велел Кочкину привести старшего сына Арины Игнатьевны.

– Ну что, все собрались? – спросил Фома Фомич и окинул взглядом присутствующих: Арину Игнатьевну, сыновей, дочерей, приживалок, невестку и закованного в кандалы Николая, на которого все смотрели с сочувствием – супруга Катерина так и вовсе плакала и не сводила глаз с ручных кандалов.

– Как я уже говорил, мне известно то, что вы безуспешно пытались выяснить в течение многих лет…