– И что же я пыталась выяснить? – лениво спросила вдова.

– Была ли отравленная Лобанская любовницей вашего мужа. Спешу сообщить – не была! Она всего лишь предоставляла квартиру для встреч Саввы Афиногеновича с другой женщиной. А вино он привозил ей как благодарность.

– Это неправда! – взревела вдова и, отшвыривая в сторону кандалы, ударила кулаками по крышке стола. Ни Фома Фомич, ни Кочкин не ожидали от Протасовой такой внезапной ярости и потому вздрогнули.

– Это правда! – Тут же взял себя в руки начальник сыскной. – Скажу вам больше, с этой женщиной ваш муж встречался до самой своей смерти…

– Он не мог ни с кем встречаться, мне был известен каждый его шаг, если бы у него кто-то появился, то…

– Я знаю, вы бы и ее убили, как когда-то убили Боровикову. – Фома Фомич заметил, как после этих слов вдова вздрогнула и с ужасом посмотрела на полковника. – Ну да, дело это давнее, сейчас что-либо доказать невозможно. И вот поэтому Савва Афиногенович знал, на что вы способны, и подозревал вас. Поэтому пошел на чудовищную хитрость. Он спрятал свою любовницу, а также ребенка, которого она ему родила, в таком невероятном месте, что даже сыскной полиции пришлось изрядно попотеть, чтобы отыскать их.

Протасова сидела молча, время от времени бросая в сторону фон Шпинне яростные взгляды. Однако за ними прятались ее заинтересованность и желание понять, правду говорит полковник или врет. Но она не одна ждала слов фон Шпинне, взгляды всех собравшихся были устремлены на него.

– И где же вы их нашли? – спросила Арина Игнатьевна после довольно продолжительного молчания. Голова вдовы чуть подрагивала, сказывалось нервное напряжение.

– Не так скоро, госпожа Протасова, не так скоро! – сказал, улыбаясь, Фома Фомич. – А то вы мне поломаете всю драматургию создавшегося положения. Прежде я вам расскажу, кто убил вашего мужа Савву Афиногеновича.

– Вам это известно?

– Да! – будничным голосом проговорил начальник сыскной. – Николай – отцеубийца, тяжкий грех, кстати, а вот почему он это сделал и кто ему в этом помогал, я надеюсь, он нам сейчас и поведает.

Все собравшиеся перевели взгляды с полковника на Николая. Тот сидел, уронив голову, и молчал, только плечи подрагивали, а потом собравшиеся поняли, что он плачет, сначала едва слышно, как вдруг завыл в голос. Поднял голову, и все увидели небритое, искаженное гримасой лицо и потоки слез, он даже не пытался их вытирать и без стеснения рыдал.

– Да, это сделал я, – кивнул он отчаянно, – это сделал я!

– Но почему? – хрипло почти выкрикнула Арина Игнатьевна.

– Почему? Об этом мы поговорим чуть позже, а пока зададимся вопросом: кто убил дядю Евсея? И не надо говорить, что это сделала механическая обезьяна, старика убил тоже Николай, ведь так, Коля? – Начальник сыскной повернулся к старшему сыну Протасовой. Тот кивнул. – Я скажу больше, он убил и Новоароновского, и Семенова, это ваш дворник, если кто не знает, но на самом деле агент сыскной полиции. И всех их убил Николай, он, конечно, преступник и понесет за это заслуженное наказание, однако ему так задурили голову, что он стал преступником поневоле. Потому что всем этим управлял совсем другой человек, хитрый и спрятанный. Когда я впервые появился в вашем доме, здесь распространялся слух, что Савва Игнатьевич замышляет убить вас, Арина Игнатьевна, и надо отдать должное этим слухам, Протасов-старший действительно планировал убийство с помощью механической обезьяны, но убить он хотел не вас, уважаемая Арина Игнатьевна.