— Я гуляла сегодня по Тверской. Эти надувные Толстой и Пушкин похожи на аэростаты времён войны. Я видела грузовик со стеклянной колбой. В ней заспиртован голый Анатолий Ефремович Чулаки. На его лбу пятнышко пулевого отверстия.

— Через лоб Анатолия Ефремовича Чулаки проходила катакомба российской власти.

— Скоро ещё несколько лбов будут закупорены свинцом. Мне кажется, я вижу эти продырявленные лбы.

— Чьи они?

— Это лбы Антона Ростиславовича Светлова и Ивана Артаковича Сюрлёниса.

— Почему так решила?

— Был устойчивый треножник российской власти. Анатолий Ефремович Чулаки, Антон Ростиславович Светлов и Иван Артакович Сюрлёнис. Ты отстрелил одну опору треножника. Власть закачалась. Чтобы она утвердилась, нужно отстрелить остальные две опоры. Никакого ясновидения. Простой политологический вывод.

— Ты говоришь, словно спускалась в катакомбу российской власти.

— Может, я и есть катакомба российской власти? — засмеялась Лана. Он увидел, как блеснули в темноте её зубы. В этом блеске почудилось ночное, волчье. Он испугался, что вместо жаркой, душистой женщины он обнимет косматую, поросшую шерстью волчицу. Она жутко блеснёт глазами, спрыгнет с кровати и умчится в ночь, к лесным опушкам, где воют волки.

Она угадала его испуг и продолжала смеяться.

— Ты считаешь, что мне придётся застрелить Светоча и Ивана Артаковича? — Лемнер прогнал наваждение.

— Если ты продолжишь свой путь к Величию. Но если остановишься, они застрелят тебя.

— Счастье иметь рядом такую прозорливую женщину, как ты, — Лемнеру опять померещился оборотень с косматым загривком и золотыми глазами.

— Счастье ли это для женщины? Женщина, которая вслед за любимым мужчиной спускается в катакомбу российской власти, несчастна.

— Ты загадочная женщина…

Чёрное зеркало трюмо продолжало трепетать, будто это был трепет земли. Земля, на которой стоял дом, трепетала. Лемнер хотел уловить гулы земли и в них угадать своё будущее.

— Ты послана мне не случаем, а судьбой. Я люблю тебя и боюсь тебя. Ты знаешь больше меня. Знаешь обо мне больше, чем я о себе. Я повинуюсь тебе. Ты властвуешь надо мной. Мне кажется, ты побуждаешь меня застрелить Светоча и Ивана Артаковича. Кто ты, Лана Веретенова? — Лемнер знал, что не услышит ответ. Не хотел услышать. Ответ мог быть ужасен. Пусть его любовь останется безответной. Или ответ прозвучит в час его смерти. Его смерть и будет ответом. Лемнер взял в ладонь прядь её волос, поднёс к губам и дышал. Волосы пахли чудесными духами и тем, едва уловимым ароматом, что источали орхидеи озера Чамо.

— Ты спрашиваешь, кто я такая? Сама не знаю. Княгиня Ярославна, рыдающая в Путивле по пленному князю Игорю. Жена Ивана Грозного, царица Евдокия Лопухина, отравленная боярами. Марфа-посадница, страдалица за новгородскую вольницу. Боярыня Морозова, в дровнях её увезли в Боровск и там уморили в яме. Княжна Тараканова, возомнившая себя императрицей и замученная в Петропавловской крепости. Княгиня Волконская, поехавшая за мужем-декабристом на каторгу. Матильда Кшесинская, возлюбленная последнего царя. Лиля Брик, своей рыжей прической сводившая с ума Маяковского. Зоя Козьмодемьянская, невеста Сталина, из петли клялась в любви к своему жениху. Это великие женщины, но их сделали такими великие мужчины. Я верю в твоё Величие. Не покину тебя. Буду идти рядом с тобой к твоему Величию.