Пальцы Бакстера замерзли, но не настолько, чтобы не удержать аккорд. Он уже разогрел связки и спел несколько песен, вспоминая мелодии, которые считал

забытыми, и слова, которые, как оказалось, подобно верным солдатикам, стояли все три года наготове и только ждали приказа вернуться в строй.

Бакстер пел с закрытыми глазами. Открыл он их, когда почти допел песню Тома Петти. Перед ним стояла Альма в накинутом на плечи пледе пурпурного цвета. Лунный свет падал на ее плечо, рисуя на нем затейливый узор.

– Привет, – сказал Бакстер.

– Привет.

– Все думал, увижу я тебя до отъезда или нет.

Она кивнула.

– Захотелось проветрить голову.

В ее глазах читалось смятение. Она еще не пришла в себя после недавних событий.

– Все хорошо?

– Пожалуйста, не отвлекайся. – Альма сделала шаг, и лунный свет полностью озарил ее. Она присела напротив в метре от Бакстера.

И он продолжил играть. Альма, завернувшись в плед, внимательно его слушала. Ее присутствие пробуждало в нем лучшую сторону, заставляя вкладывать в пение всю душу.

Когда Бакстер закончил и отложил гитару, Альма прошептала:

– Это было чудесно. Спасибо!

– Рад, что тебе понравилось. Давненько я не выступал перед зрителями.

– И как ощущения?

– Прекрасные, особенно учитывая, что этот зритель – ты.

Альма закусила губу и отвела взгляд.

– Ты в порядке? – Ему хотелось заключить ее в объятья, но он не был уверен, что она хочет того же. – День выдался тяжелый. Прости, что не рассказал про брата сразу. Сожалею, что тебе пришлось узнать такое про Диего.

Она ухмыльнулась.