– Будем надеяться, что это решит проблему.

Она садится на скамейку, и в утреннем свете темные круги у нее под глазами становятся более заметными, фиолетовыми и полупрозрачными. Она засовывает руки в карманы кофты и говорит:

– Люблю это время года…

Весна в разгаре, клумбы в полном цвету, растут вместе, превращаясь в калейдоскоп красок, пионы словно розовые облака, все зеленеет и становится ярким, когда вырастает заново. Колибри порхает вокруг жимолости, цветки черноглазой сюзанны трепещут от малейшего дуновения ветерка, солнце выглядывает из-за облаков. Много дней прошло вот так, и Эвелин составляла мне компанию, читая или делая записи в блокноте, пока я работал. Иногда я перехватывал ее пристальный взгляд, устремленный на фиалки, а не на страницы, лежащие на коленях, и задавался вопросом, где же витают ее мысли. Видела ли она меня, в отчаянии ждущего ее в конце дорожки? Или она была в самых первых мгновениях, с лепестками в карманах и цветками в волосах? Она запрокидывает голову, греясь на солнце.

– Прекрасное утро!

– Красота! – соглашаюсь я, не сводя с нее глаз.

До сих пор, спустя столько лет, она невероятно красива.

– У меня для тебя сюрприз.

Она достает из-за спины резную деревянную шкатулку и ставит себе на колени.

Я замираю, застигнутый врасплох.

– Я не знал, что мы делаем подарки.

– А это не обычный подарок.

Эвелин барабанит пальцами по крышке.

– Я долго хранила их для тебя, ждала подходящий момент.

Я наклоняю голову, заинтригованный, и, насколько могу, отряхиваю грязь, вытирая руки о свои поношенные джинсы. Она похлопывает по месту рядом с собой, и я сажусь.

– Я начала писать тебе письма, пока ты был на войне, и так и не перестала.

Она поднимает крышку коробки; та до краев заполнена конвертами, на каждом из которых написано мое имя.

– Здесь есть письма, когда я хотела рассказать тебе о своих чувствах или снять груз с души, и по одному на каждое важное событие, которое было у нас на пути.

– Эвелин… – Ее имя – вот все, что я могу произнести, ошеломленный.

– Просто праздник какой-то, да?