Любовь. Мне неловко произносить это слово, словно, если я буду употреблять его слишком часто, ты возьмешь свое признание обратно. Ты сказал, что любишь меня. Ты любишь меня! А о том, что можешь разлюбить, – думать невыносимо. Прости, что не сказала тебе эти слова тоже. Я зла на себя и сожалею об этом с тех пор, как ты уехал. Я хочу, чтобы ты знал: я действительно люблю тебя. Я любила тебя отчаянно на протяжении стольких лет, надеясь, что однажды ты почувствуешь то же самое. Теперь я знаю о твоих чувствах, но тебя рядом нет. Пожалуйста, вернись ко мне, чтобы я могла сказать тебе это лично. Я тебя люблю. Я всегда любила тебя и никогда не перестану любить.

Навечно твоя,

Эвелин

Когда я дочитываю до конца страницы, у меня перед глазами все плывет, и я возвращаюсь в настоящее: Эвелин прислоняется ко мне в саду, в новом десятилетии, в новом тысячелетии. Прошло так много лет с тех пор, как она написала это письмо, невинная, несломленная девушка, ждущая меня на Бернард-бич. Мы столько прошли с тех пор, войну и потери, и продолжили жизнь там же, где начинали.

Каким молодым и уверенным я был тогда, и она была ответом на все вопросы. «Я всегда любила тебя и никогда не перестану любить. Навечно твоя». Как отчаянно я хотел услышать эти слова, пока был на войне, как сильно ждал, когда вернулся. Мысль о том, что она испытывала те же чувства, сейчас, шестьдесят лет спустя, заставляет меня упасть на колени. Моя привязанность к ней почти невыносима, нежность ее любви озаряет меня изнутри, наполняет чистейшим светом.

Эвелин

Эвелин

Сад мерцает гирляндами, извилистые дорожки украшены чайными свечами и фонарями. Тони и Рейн, отвечавшие за кухню, приготовили пасту с ручными фрикадельками и соусом его бабушки, маслянистый чесночный хлеб и салат, заправленный оливковым маслом и бальзамиком, которые прислала родня с Сицилии. На столе стоят графины с красным вином, кувшины с ледяной водой и клубничным лимонадом, а также свежесрезанные букеты.