Перед глазами все чернеет. Я не ощущаю собственного тела. Падаю. Но сильные руки не позволяют свалиться, прижимают к себе.
– Флоренс, я здесь, с тобой. Флоренс, ты слышишь? – шепчет он мне на ухо.
– Поднимайте! Поднимайте, так приказывает Господь!
Они медлят. Они не хотят этого делать? Люди не хотят этого делать?
Но крест поднимается. Скрипит. Из груди Нила вырываются хрипы. Иисус провел на кресте шесть часов – Нил не протянет так долго.
– Живущий под кровом Всевышнего под сенью Всемогущего покоится, говорит Господу: «Прибежище мое и защита моя, Бог мой, на Которого я уповаю!» Он избавит тебя от сети ловца, от гибельной язвы, перьями Своими осенит тебя, и под крыльями Его будешь безопасен; щит и ограждение – истина Его…[48]
– Отпусти, прошу…
Кеннел ослабевает хватку – такое редкое милосердие с его стороны, – и я ползу к кресту. Я должна быть там, возле его ног. Меня не останавливают – я слишком жалкая и слабая, чтобы представлять угрозу. Всего лишь женщина.
На лодыжке защелкивается браслет, цепь крепится к кресту. Я могу освободиться, но не хочу. Его боль – я должна ощущать ее, хотя бы какую-то ее часть. И Доктор знает, что я нуждаюсь в этом. Если не будет больно, то от меня ничего не останется, меня поглотит вина.
– Не забудьте помолиться, перед тем как лечь спать, чтобы этот человек получил свое искупление.
Звуки, запахи, лица – все плывет кругом. Его кровь – железный, тяжелый запах – стекает по кресту на мои руки. И я снова и снова слышу эти звуки: гвоздей, вбиваемых в его тело, хрипы из его груди.
– Флоренс…
Кто-то касается моего плеча. Я оборачиваюсь.
– Уходи!
– Я просил тебя не вмешиваться.
– Иди к черту! Молчи дальше – будь его марионеткой.
– Я отстегну тебя, и ты пойдешь со мной.