— Ты Мите говорил?

— Зачем волновать?

— Не преувеличивай. Его особо не запугаешь. Да и чем? Лагерем? Ерунда. Наш несчастный народ до сих пор страдает манией преследования, но Митя свободен…

— Ты считаешь, ему полезно… прогуляться? Его обожаемый каторжник так и долбил: пострадать надо, пострадать надо…

— Вэлос, ты что сегодня пил?

— Водку. С Митюшей на детской поляне.

— Ну так проспись.

— Я-то просплюсь, а вы… губошлепы!.. не дадите человеку покоя. Пусть хоть кончит, уже скоро.

— Да, конечно, — согласился Сашка. — Нужно взять у него на хранение рукопись, так, на всякий случай.

— Это идея! — Вэлос задумался. — Но он не отдаст. Если выкрасть?

— Скажу честно, Вэлос, я давно предупреждал Митю, что дружба с тобой опасна.

— А он что? — заинтересовался Вэлос.

— Почему-то не может с тобой расстаться.

— У вас у всех неверное представление о наших отношениях. Не я его держу, а он меня.

— Ты ж у нас сильнейший маг и заклинатель.

— Значит, есть и посильнее, — прошипел Вэлос с раздражением и для обретения равновесия загляделся на старичка с моноклем, бережно, благоговейно, подрагивая крутым носом, оценивающего чужое золото. Сашка сказал твердо:

— Не ври. Митя чертовщиной не занимается.

— А кто занимается? Никто не занимается. Творят, выдумывают, пробуют… Эх, чаек! Завари-ка еще свеженького, а?

Сашка вышел с чайничком, ворвались детишки в чудовищных масках — лиса, киса и зайчик, у художника воображение извращенное, — запрыгали вокруг „дяди“ — „Серого Волка“: серый волк под горой не пускает нас домой! Тот ринулся к аппарату на письменном столе:

— Алло! Полина!