— Митенька! Она была здесь?

— Кто?

— Поля.

— С чего ты взяла?

— Но отец говорил… или он не так понял?.. что она бросила Женю…

— Мне об этом сказал адвокат.

— Ах, тот старик! Я его тогда не заметила, не обратила внимания, мне так хотелось бы сказать ему, поблагодарить за все, ведь ты был одинокий, больной…

— Мама, я тебя прошу! Давай сядем. Вот так. Ничего страшного не происходит.

— Происходит, не обманывай. На дне рождения — разве ты забыл розы? У меня в глазах стоит, как они силятся раскрыться, опадают. Я, конечно, в этом ничего не понимаю…

— Я тоже.

— …но у нас в деревне была ведьма. Да, представь, все знали! Но Женя… я ведь помню, как он ходил к нам кушать, маленький несчастный ребенок, сапожник его бил…

— Мало бил.

— Я ходила объясняться, они такие странные, — мама вспомнила про свое курево, порылась в сумке, закурила, ломая спички. — Я совсем не сплю, все думаю… зачем ты приходил?

— Ну, настроение, прости, вдруг захотелось домой.

Тут она отвернулась и заплакала. Кудри короткие в завивке и совсем, совсем седые. Нет, это невыносимо! Женские слезы не-вы-но-си-мы. Впрочем, мужских я, кажется, и не видел никогда.

— Мама, ну ради Бога…

— Митенька, — сказала она шепотом, — иногда я тебя боюсь.

— Я больше не буду… больше не приду!

— Нет, приходи совсем. Придешь?

— Приду.