В шесть утра она спустилась в метро и доехала до Курского вокзала, где под присмотром милиции творилось великое переселение народов. Выписала в справочном зале нужные поезда и прошла через тоннель к четвертой платформе, откуда через полчаса отправлялся первый. Он подошел, Лиза отыскала спальный вагон в центре состава — несомненно, только в «СВ» мог ездить Иван Александрович, — в дверях не давился простой люд с манатками и детишками, проходили избранные, не торопясь, с респектабельным достоинством. Ивана Александровича среди них не оказалось.

Ловушка захлопнулась на четвертом заходе, в 14.15. Доктор филологии возник из тоннеля с двумя воистину прелестными пожилыми дамами — едва за тридцать, но это был пока что тот самый рубеж, за которым для Лизы начиналось угасание, только друг ее, разумеется, пребывал вне времени. Все трое смеялись, точнее, посмеивались, за ними надрывался носильщик с огромными кожаными чемоданами. Несмотря на волнение — конец света, честное слово! — Лиза уже издали зорко воспринимала сквозь перронные светотени, движения, пестроту — все детали приближающейся тройки, которую, конечно же, окружала атмосфера высшего уровня. Иван Александрович — ловок и красив до неприличия — был одет по-южному, в коктебельском стиле: трехцветная американская фуфайка для игры в поло или в бейсбол (словом, для каких-то игр), узкие джинсы и высокие башмаки из бледно-синего вельвета, все должным образом, по моде, потертое и поношенное. Дамы — по чудному контрасту: прозрачные платья из кисеи в пышных, якобы небрежных складках, панамы с полями чуть не до плеч, драгоценности, цветы в руках — не пунцовые розы, нет: садовые лилии и флоксы.

Все трое подошли, естественно, к «СВ», напротив которого — руки в карманах — стояла Лиза, носильщик потащил вещи в вагон, дамы щебетали, Иван Александрович оглядывался с рассеянной улыбкой. Она подошла и сказала угрюмо:

— Мне надо кое-что тебе сказать.

Трудно, невозможно, пожалуй, удивить чем-либо Ивана Александровича, однако он удивился.

— Что ты тут делаешь?

— Об этом я и хочу сказать.

— Да что случилось?.. Двойку схватила?

И он смеет, как школьницу, унижать ее при…

— Я не буду говорить при этих, — набравшись наглости, Лиза мотнула головой на дам. «Эти» застыли от презрения и любопытства.

— Прошу прощения, — бросил им Иван Александрович, схватил Лизу за руку, оттащил в сторонку. — Ну?

— Вот что: такой ты мне не нужен, — выговорила она высокомерно, повернулась — все, кончено! — но не успела шагу сделать, как он опять схватил ее за руку и сильным рывком подтянул к себе.