— Когда?

— Я приду.

Мимо лавки, выручая, пронесся Борис Яковлевич в развевающемся халате второй свежести, притормозил, подскочил:

— Мамаша? Очень кстати! Хочу пожаловаться на нашего больного.

— Да? — выдохнула мама с испугом.

— А вот слезы не надо! Не нервируйте его, он и так нервный. Нервный, а не лечится, не желает.

— Митя, так нельзя! — слезы высохли, проступили остатки былой воспитательной строгости, сейчас Митюшу за ручку — и дергать молочный зуб.

— Вот, не могу уговорить на третий сеанс. А как славно пошло дело! Уловили все комплексы, осталась мелочь — по методу ассоциаций, — и он вспомнит.

— О чем надо вспомнить? — уточнила мама.

— Что вы! Лечебная тайна! Поговорите — уговорите!

Заинтриговал и смылся, мерзавец.

— О чем, Митя?

— Не видишь, что ли? Он помешанный — на Фрейде.

— Ну не знаю, лишь бы помогло.

— Да в чем помогло?

— Ты застыл на какой-то мертвой точке, надо сдвинуться, мы все тебя… и она, сынок, — мама помолчала, преодолевая обиду и ревность, — она придет. Ну, не сердись, дай слово, что на третий сеанс…

— Ради тебя — на все.

О чем вспомнить? Как дойду до скрипа — все, амба, красные дьяволята. А пистолетик ковался на рурских заводах, возможно, для более славных дел. И лежал бы сейчас не под кровлей Николы-Угодника в груде битых кирпичей — в Музее Реставрации как реликвия драгоценнейшая, священная… «Перед вами, дети, тот самый знаменитый парабеллум, слово — производное от латинского выражения: хочешь мира — готовься к войне!..» Но главный ужас — что-то перепуталось в реальностях и фантазиях (однако дар Твой, Господи, — опасный дар), где-то — может, здесь, в Никольской округе — притаился человек с улыбкой обаятельного студента и ждет. Я приду.

Глава шестнадцатая: ИГРА ОДНОГО ДОКТОРА

Глава шестнадцатая: