— Не обращай внимания. Никого нет: только ты да я, да мы с тобой.

— Куда ты меня везешь?

— К себе. Мне, конечно, будет страшно не хватать мосгаза, но думаю, мы как-нибудь переживем…

— Ой, мне домой надо. Мама уже, наверно, двадцать раз звонила.

— Позвонишь от меня. Расскажешь про столыпинские реформы.

— Если я скажу, что получила двойку, они меня мигом заберут.

— Ты девочка смышленая, не мне тебя учить. Что представляют собой твои родители?

— Папа главный инженер на заводе, а мама преподает в музучилище. Они хорошие, даже очень, но нас с тобой не поймут.

— Поймут прекрасно, этого и не хотелось бы. Ладно, все потом, потом…

Иван Александрович умел соединять трудносоединимое и жил в шикарном, архисовременном, по индивидуальному проекту (и тому подобное) доме неподалеку от Патриарших прудов в окружении посольств в переулочках, стремящихся остановить время. Рядом с домом гараж в желтых акациях, бездействующая, но белоснежная (в попрек недоверчивым иноземцам) церковка напротив, бабуля-консьержка с обязательным вязаньем и кротким внучком — в светлом чистом подъезде, желанное головокружение в зеркальной кабинке. Они смотрели друг на друга в зеркале, в котором отражалось зеркало напротив и уходил в неизъяснимую глубину уменьшающийся ряд их слитных отражений, блестящих глаз, истомленных губ, загорелых рук. Входная дверь захлопнулась с пружинным щелканьем, Иван Александрович обнял ее, она сказала быстро:

— Я хочу сразу отделаться, а то мои…

— Да, разумеется. Иди сюда.

Вспыхнул рассеянный свет, и в полумраке серебристо-розовых пятен она прошла за ним по пушистому ковру. Иван Александрович открыл одну из дверей, пламенеющий предзакатный жар смешался с жаром душевным, телесным, так что дыхание перехватило.

— Однако необходимо охладиться. Садись.

Он включил кондиционер, вышел, тотчас вернулся с хрустальной кружкой ледяного шипучего напитка с привкусом апельсина.

— Газировки у меня нет.

Кажется, никогда не пила она с таким вожделением, словно упиваясь прелестью жизни, остротой ее и краткостью.

— Еще хочу.

Упоение повторилось. Потом он поднес Лизе аппарат и присел на подоконник.

— Знаешь, как звонить?