— С трудом.

Они медленно двинулись к лифту.

— Мы из одного класса, а я даже не подозревал, что у Лизы такие способности.

— А я подозревал.

— Хватит вам обоим!

— Вы согласны?

— Согласен. Она на редкость способная девочка.

— Ну так помогли б!

— Это несовместимо с моими принципами.

— Да в вашем змеючнике написать сочинение на пятерку — подвиг!

— Пожалуй, что-то такое героическое в ней есть.

Иван Александрович уже развлекался, но как-то рассеянно, Лиза молчала, неясно ощущая нелепую, наверное, но для нее неоспоримую связь событий: пятерки свои она получала благодаря Ивану Александровичу — и из-за него же опоздала на историю, соблазнительная помощь обернулась позорным поражением. (Почему позорным? Ведь никто не узнает… нет, почему-то позорным.) Вошли в лифт.

— За столыпинские реформы! — восклицал Алеша. — Двойку! Вот дубы! Три пятерки!..

— Столыпин? — Иван Александрович усмехнулся, скользнув взглядом по ее лицу. — Столыпин тебе помешал?

— А она не говорила вам? Им все равно, как блестяще человек сдавал. И вообще: кому эти реформы теперь нужны?

— Не скажите, — возразил Иван Александрович иронически вежливо; улыбнулся старушкам вахтершам, те просияли в ответ. — Любое государственное деяние отзывается на потомках.

— Так ведь ничего не удалось! Убили!

— Неудавшееся — тем более. Разве вы не чувствуете? Впрочем, вы еще слишком молоды… Вот юная девушка, через семьдесят лет после убийства идущая на подвиг…

— Лиз, он над тобой смеется!

— Я привыкла.