И уже которую неделю он собирался в свободное время приступить к «Горнопромышленнику» Онэ, но смутно понимал, что до конца лета так за книгу по-хорошему и не возьмётся. Секунду. Зато похоже, кто-то другой за неё брался — и не далее, как этим же днём! Утром он оставлял её у подушки, — поскольку подкладывал под голову, — а сейчас она лежала на середине койки. Кто-то проводил обыск? Его в чём-то подозревают? Нет, Никанор и Авксентий его авантюру бы не выдали. Кто-то из работников Павильона? Вряд ли, тот закуток они старались не посещать, он был отдан под тайник, о содержании которого допытываться воспрещалось. Да и Михаил позаботился, чтобы его сымпровизированная операция с допросом прошла под прикрытием ширм, их никто не беспокоил. Похищенные экспонаты он также оттуда выгреб. Что же остаётся? Новые игры тени, ответ на игнорирование? «Автоматерь божья, да сколько ж можно! Всё, пора на встречу».

Воздух в каюте-аквариуме по-прежнему фильтровался достойно; Михаил словно попал в Альпы. Вид горной вершины, поднятой тектоническими толчками и ныне заснеженной, — в обоих процессах согласно гауссовому распределению, — принимал и полный бумаг стол. Полный, но всё же не столь кафарниумовидный, какой бывает у самого Михаила. Что это могло быть? Академическая корреспонденция, диссертации на комментирование? Или ворох результатов экспедиции? Михаил понимал, что этими вопросами заглушает собственные. Вот бы и ему кто голову прочистил.

— Здравствуйте, здравствуйте, Михаил Дмитриевич!

— Здравия желаю, Дмитрий Иванович!

— Не буду ходить вокруг да около, поскольку знаю, сколь отчаянно вы искали этой возможности. На этой неделе вы раскроете терзавшие вас сомнения. По крайней мере, так кажется мне.

— Я весь внимание.

— Впрочем, причастность той ночной беглянки всё ещё под вопросом. У вас есть какие-то новости по её душу?

— Пусто, — Михаил старался не обмануть собеседника, а потому охарактеризовал обстановку по исчезновении пленницы.

— Теперь, полагаю, сможете сосредоточиться на информации, исходящей от меня.

— Так точно! — Михаил понял намёк, и, как бы в подтверждение, расправил плечи и не отводил взгляда от лица почтенного старца.

— Ну-ну, полноте вам. Мне хватает того форменного паяца.

— Виноват.

— Что ж, искупите вину, внимательно меня выслушав. Спешу сообщить вам, Михаил Дмитриевич, что против нас зреет заговор, простите за употребление этого в чём-то даже смешного термина. Если точнее, то я подозреваю, что реакционные силы — из тех же кругов, что стряпают гнусь вроде «циркуляра о кухаркиных детях», а уж кто, как не мы с вами должны понимать, что такие люди нам отнюдь не приятели, — намерены лишить нас Высочайшей поддержки и заморозить финансирование проектов. Представьте себе: не успели они оттаять — и снова в минус, притом уже даже не по Цельсию или Фаренгейту, а по Кельвину.