— А что, — почесал Мартин подбородок подушечкой большого пальца, — у них какое-то оборудование собственного патента, чтобы не подпускать к нему «неквалифицированных» работников и в итоге, извините за латинизм, притягательный рыночный аргумент молодой, но уверенной в себе компании превратить в аргумент ad nauseam[56]?

— Вот на патентовании они как раз и не настаивали, хотя какими-то номерами вскользь красовались. Больше упирали на комплексность. Но да ладно бы одно это, многие-то как раз восприняли предложение как более чем разумное и согласились. Да только для меня, уроженки Штатов, «более чем разумное» эквивалентно «неразумному». Они за всё просили ну очень смешные деньги, как по меркам рынка. Я научного любопытства ради пробовала выяснить, не стоит ли за ними какой промышленный магнат, обеспечивший им собственное производство — напоминаю, что позиционируют они себя как поставщиков и обслугу, — но нет, неизвестно, где они это всё заказывают. Но поймите: те деньги, что они выставляли в счетах, вряд ли бы позволили им работать даже в ноль. Я могу предположить только три варианта, зачем этим заниматься. Или это какое-то убыточное предприятие на спор — тяжкий карточный или иной спор, и последствия отказа проигравшей стороны от уговора куда позорнее или страшнее, чем ведение дел подобным образом. Или это какой-то ну очень хитрый способ распугать кредиторов и акционеров, то есть с непонятной целью обанкротить предприятие, но для этого оно ранее должно было быть лакомым пирогом, однако, как вы поняли, за ним нет вообще никакой истории. Или они получают щедрые пожертвования от некоего лица или группы лиц, пожелавших остаться неизвестными, и так агрессивно наращивают долю на рынке электротехнических услуг, что тоже может быть началом какой-то хитрой аферы то ли ухода от налогов, то ли биржевых игр с акциями «компании, стремительно ворвавшейся на рынок, но уже имеющей своими клиентами до трёх четвертей городских развлекательных учреждений», то ли обрушения расценок конкурентов, которые, ведя более-менее честную игру, такого давления не выдержат.

— Подожди, три четверти? Серьёзно?

— Таково моё ожидание, если они столь же внезапно не уйдут со сцены. Но уже сейчас, если грубо прикидывать, двум третям заведений любого статуса, начиная с брассери и заканчивая закрытыми клубами, они свои лампочки поставляют. Вернее, и сами лампы, и плафоны, и провода к ним подводят, если нужно. И многим внезапно оказалось нужно. В общем, для меня всё это слишком подозрительно, чтобы соглашаться. Пожалуй, теперь и вовсе предупрежу парочку друзей, чтобы в следующий раз уже не открывали двери настырным представителям, раз уж ещё и ты о конторе, оказывается, не слышала. Где-то в конце мая я просила Ролана, — того милого флю-мируиста, любителя фотографии, ты знаешь, — разузнать что-нибудь. Я знаю, что вам нужны рисунки подушечек пальцев, но те прохиндеи с неуместной чопорностью носили перчатки. Пришлось разыграть комедию, когда они снова пришли, — да-да, кому-то и по четыре раза досаждали. Так вот, пока мы сидели и обсуждали условия, с прохладительными напитками и чернилами для подписания договора пришла Бернадет, но споткнулась столь ловко, что запачкала им и сорочки, и жакеты, и перчатки, вынудив снять последние. Тут-то они и попались. И потеряли интерес к сделке. Ну и ладненько. Возможно, владельцы компании остаются безвестными, но вот этих аферистов выследить удалось. Только до весьма странных, как заключил Ролан, мест. О, и пусть моё пользование им останется между нами, хорошо? Бернадет! Будь добра, принеси мой блокнот.