— Резайе абадан, резайе, — обратился я к Ардалиону, делая успокаивающие движения.

Птичка же вдруг прицелилась в Калячинцева из автомата и сказала:

— Ты, подлый шакал, ущипнул меня один раз в коридоре. Тебя первого расстреляем завтра утром.

— Резайе, Закийя! — сказал я ей и обратился к заложникам: — Плохие новости для вас, гяуры. В Англии не могут отыскать эту мразь, Салмана Рушди. Он куда-то исчез. Вполне возможно, что в наши ряды проник шпион и предупредил шакала о нашей акции. Возможно, это просто совпадение. Молите Бога, чтобы английской полиции была не совсем безразлична ваша судьба и чтобы она постаралась отыскать писаку.

Заложники заметно приуныли.

— Ксюшка, замолчи! — урезонивал Ксению Непогодину Геннадий Козодулов.

— Ну что замолчи! Ну что замолчи! Мужики вы или не мужики?!

— А я говорю: замолчи, не будь дурой.

— Сам дурак! Актеришка несчастный!

— От актрисульки слышу!

— Ну-ка там, прекратить ссору! — рявкнул Ардалион Иванович. — А не то как полосну сейчас из автомата.

К седьмому часу с момента начала игры в терроризм все уже порядком надоело. Особенно утомительно было конвоирование заложников до туалета и обратно.

В полночь мы выполнили еще один пункт программы — устроили перестрелку на корме. Игорь и Лариса от души постреляли там холостыми патронами, стрельба хорошо слышалась в столовой, заложники шевелились, вскрикивали, стонали — короче, испытывали бездну положительных эмоций. Вернувшись, Мухин и Птичка доложили нам по-тарабарски о том, что произошло, а когда я повел в туалет режиссера Корнюшонка, то сообщил ему, что двое из команды теплохода пытались применить силу и их пришлось прикончить.

Ночью мы по очереди уходили спать. Сначала Игорь и Лариса. Потом Игорь вернулся, и пошел на пару часиков отдохнуть я. С первыми лучами зари я возвратился в столовую и отпустил Ардалиона Ивановича. Заложники спали плохо. Весть о двух расстрелянных на корме матросах не давала им покоя. Пора было прекращать издевательскую игру, длившуюся уже полсуток. Оставался последний пункт программы. Как только вдалеке, в рассветных сумерках показались очертания Астраханского кремля, Ардалион Иванович вошел в столовую с мрачным видом и сказал:

— Правительство Великобритании отказалось выдать Ирану писателя Салмана Рушди. Кто из вас согласен добровольно стать первой жертвой. Обещаю расстрелять не больно. Ну?

Я ожидал, что добровольцев среди них не найдется, но, к счастью, ошибся. Режиссер Корнюшонок решительно встал со своего стула, застегнул верхнюю пуговицу рубашки и произнес:

— Я больше всех виноват в том, что это произошло. Мне первому и умирать. Прощайте, друзья.