Великий врач улыбается, откланивается и уходит с двадцатифранковой монетой в кармане, а Адольф остается в руках жены, которая тут же берет дело в свои руки и спрашивает:
– Скажи мне правду. Я скоро умру?..
– Он сказал, что ты слишком здорова! – восклицает Адольф, выведенный из терпения.
Каролина в слезах падает на диван.
– Что с тобой?
– Со мной все самое плохое… Я тебе в тягость, ты меня больше не любишь… Я не желаю видеть этого врача… Не знаю, почему госпожа Фуллепуэнт посоветовала его позвать, он наговорил мне столько всякого вздору!.. и вообще, я лучше него знаю, чего мне не хватает…
– Чего же?
– Неблагодарный, и ты еще спрашиваешь? – говорит она, опуская голову на плечо Адольфа.
Перепуганный Адольф думает: «А ведь доктор прав, ее требовательность может развиться до степеней болезненных, и что тогда со мною станется?.. Значит, приходится выбирать между физическим помешательством Каролины и каким-нибудь юным кузеном».
Каролина меж тем с мрачным исступлением принимается петь мелодию Шуберта[627].
Часть вторая
Часть вторая
Второе предисловие
Если вы смогли понять эту книгу… (между прочим, подобное предположение делает вам неслыханную честь: ведь самый глубокомысленный автор не всегда понимает, а вернее даже сказать, никогда не понимает, как можно истолковать его книгу, какое влияние она окажет, пользу она принесет или вред), итак, если вы уделили кое-какое внимание этим сценкам супружеской жизни, вы, возможно, заметили их окраску…
– Какую окраску? – спросит, возможно, иной бакалейщик. – Обложки книг бывают окрашены в желтый, синий, бежевый, бледно-зеленый, перламутровый, белый цвет.
Увы! у книг бывает еще и другая окраска, одни авторы их окрашивают, а другие порой эту окраску заимствуют. Некоторые книги линяют на другие. Более того. Книги бывают блондинками и брюнетками, светлыми шатенками и рыжеволосыми. И наконец, у книг есть пол! Нам известны книги мужского и женского пола[628], а также, увы, книги бесполые; впрочем, наша книга, надеемся, к этой категории не относится – если, конечно, вы готовы оказать честь этому собранию нозографических историй и признать его книгой.
До сих пор мы вели речь только о тех неприятностях, какие женщина доставляет мужчине. Следовательно, вы познакомились только с мужской стороной книги. Но если слух у автора такой острый, какой ему приписывают, он не может не расслышать восклицания и порицания, излетающие из уст не одной разъяренной женщины:
«Нам толкуют исключительно о неприятностях, от которых страдают эти господа, как будто они не причиняют мелких неприятностей нам».