смоковка моя (только в Провансе),

вишенка моя (только в Эльзасе),

однако – оцените их сдержанность – они никогда не зовут ее «ягодка моя!».

Бывает и хуже:

жёнка,

матушка,

дочка,

хозяюшка,

старуха (когда жена очень молода).

Некоторые дерзают пускать в ход прозвища на грани неприличия, такие как:

киска,

конфетка,

котеночек!

Мы слышали собственными ушами, как один из наших государственных мужей, отличающийся поразительным уродством, именовал свою жену мамочкой.

– Лучше бы он дал мне пощечину, – признавалась несчастная своей соседке.

– Бедняжка, как ей не повезло! – обратилась ко мне эта соседка, когда Мамочка удалилась. – Когда она выезжает в свет с мужем, она все время как на иголках и старается держаться от него подальше. Ведь однажды при всех он обнял ее за шею: «Ну, пойдем, пышка моя!»

Говорят, что знаменитое отравление мужа мышьяком имело причиной постоянные нескромности, которым этот муж подвергал в свете свою жену, завоеванную в полном согласии с Гражданским кодексом[673]. Муж этот легонько похлопывал ее по плечу, влеплял ей смачные поцелуи, позорил ее публичным выражением нежностей, сдобренных теми грубыми и пошлыми словечками, секрет которых знают только французские дикари, обитающие в далеких деревнях и пока еще очень мало изученные, несмотря на все усилия естествоиспытателей-романистов.

Говорят также, что умные судьи по достоинству оценили это оскорбительное поведение и, сочтя его смягчающим обстоятельством, вынесли подсудимой менее строгий приговор.

Судьи решили: