Опять слезы и опять платок! Как часто нынешним летом Вася видел плачущих

женщин!

В светлой каморке стояла неприбранная постель, вплотную к ней ‐ стол, заставленный пустою посудой: на стенке, на прибитых газетах, висели платья, на

подоконнике кучей валялись книги.

На тете Розе был тот самый халат, в котором папа силен у телефона в день убийства

Кирова. Только он залоснился и постарел.

Тетя Роза села на кровать. Вася опустился на скрипучий венский стул, каких и не было

в отцовском доме.

‐ Вот мы с тобой и остались без папы,‐ выговорила тетя Роза и зарыдала. уронив

голову на стол.

Вася видел ее черные всклокоченные волосы, в которых впервые заметил седину.

Седина повсюду вплеталась отдельными длинными нитями, и от этого волосы казались

неопрятными, будто были пересыпаны перхотью.

‐ Вы что‐нибудь предпринимали?‐ спросил Вася. ‐ Что‐нибудь можно сделать?

Тетя Роза подняла одрябшее лицо:

‐ Все предпринимала. Меня не пускают к нему и грозятся посадить. Эйхе отказался

принять меня: таких, как я, к нему слишком много ходит. Я написала Кагановичу, ведь он

вместе с отцом работал в Воронеже. Я знаю правило ‐ из ЦК отвечают на все письма. Но

Каганович ничего не ответил. Что я еще могу сделать?

‐ А я?