Федьку спасло то, что его поза оказалась для врага неожиданностью - широкий капуцин и мрак в коридоре спрятали ее, скрыли, сделали неуловимой для взгляда. Удар пришелся в плечо - да и то Федька машинально отбил его и сразу же благословил противника кулаком. Этот удар сверху вниз всегда у него хорошо получался, но сейчас кулак лишь проскользнул по атласу черного капуцина. Противник опять исхитрился заскочить Федьке за спину.

Однако архаровец уже был внутренне готов к такому кундштюку. Он ударил с разворота, используя любимую архаровскую свиль - то скручивание стана, которое придавало удару-размашке неожиданную и стремительную силу.

На сей раз кулак достиг цели. И тут же Федька ощутил наконец боль в левом плече - не смертельную, но весьма неприятную.

– Ко мне, архаровцы! - заорал он. Все-таки вязать замаскированного незнакомца, привалившегося к стене, было бы лучше вдвоем с Михеем, а может, еще кто-то из своих поспешит на помощь.

Но противник оказался шустрый - кинулся бежать и, в третий раз пустив в ход свою ухватку, скользнул под руку устремившемуся на крик Михею. Только его и видели.

– Что это за ховрячишка? - спросил несколько растерявшийся Михей, подходя к Федьке.

– Кляп его знает… Плечо мне распорол, сукин сын… - и Федька вкратце описал драку.

– Так у него нож? Что ж он меня не ткнул?

– Незачем, поди, было. Он ведь знал, что и без того уйдет.

– Не мог он этого знать… Ну-кась, повершим…

Михей распахнул капуцин и достал из кармана огниво и свечной огарочек. Вспыхнул желтый огонек.

– Ну вот же, - сказал Михей. - Ты у него нож выбил.

– Спас тебя, выходит?

– С меня полпива в «Татьянке», - сразу понял тонкий намек Михей. И, подобрав с пола нож, присвистнул:

– Федя, глянь! Это ж наша пропажа!

– Мать честная, Богородица лесная, - невольно вспомнил Федька архаровское присловье. - И точно!

Нож был тонкий и длинный, вершков пяти, нож-убийца, весьма похожий на тот, что пропал из Шварцева чулана.

– Сейчас же идем к пертовому мазу, - решил Михей.

– Да погоди ты! Убедиться надобно, что она под присмотром…

– А куда она подевалась?