Получилось отнюдь не так громко, как желалось бы.

– Прелестно… - сказал сам себе Архаров, пытаясь восстановить в памяти вчерашние блуждания. Хорош обер-полицмейстер! Выпил черт знает в каком зловредном кабаке всю отраву, ободрал о какую-то пьяную сволочь кулак, чудом дотащился до Марфиного домишка… Дунька!… Тут была Дунька!…

Дверь чуть приоткрылась.

– Дуня… - позвал Архаров.

Дверь тут же захлопнулась. Кто-то очень быстро и почти бесшумно сбежал вниз по лестнице. Потом раздались шаги более увесистые - Марфины.

Она вошла в розовое гнездышко и первым делом подобрала упавшие на пол архаровские штаны.

– Не бойся, дурочка, - сказала она, вешая штаны на стул. - Ступай сюда, поднеси… чему я тебя учила?…

Появилась Наташка с ковшиком, нерешительно подошла к постели.

– Пей, сударь, рассол у меня самый ядреный, нарочно для кавалеров держу. Наташка, подсоби-ка господину обер-полицмейстеру.

Девчонка присела на край постели, приобняла Архарова, помогла подняться и, придерживая его за плечо одной рукой, другой поднесла к губам ковшик. Обер-полицмейстер отхлебнул - и глаза у него на лоб полезли.

– Ма… Марфа!… Это что за гадость такая?! - воскликнул он, опомнившись.

– А что? Крепко продирает? - невиннейше осведомилась она. - Так и задумано. Поди, Наташа, прочь. Пожарь яишенку из полудюжины яичек, хлеба хорошего отрежь, уставь все на подносе, как я учила…

– Сюда, что ли, сервировать хочешь? Оставь, я спущусь. Ты, красавица, мне с колодца ледяной воды ведерко принеси-ка, - велел Архаров. - Ох, Марфа, как я еще Богу душу не отдал…

Наташа выскочила за дверь.

– И так запросто не отдашь, не надейся. Еще помучаешься, сударь.

– Да уж мучаюсь… Слушай… Мне спьяну пригрезилось, или тут впрямь Дунька была?

– Была, подвалилась к тебе под бочок. А ты, сударь, пьян-то пьян, а свое кавалерское дело разумеешь. Я тут за стенкой ночевала - долгонько ты угомониться не мог.

– Ох… кой час било?…

– Обеденный, Николай Петрович.

– Дуньку, стало быть, осчастливил… чего еще натворил?…