– Будет тебе, Дуня, дурачиться, - сказал Архаров и вспомнил советы Марфы. - Я тебе говорю попросту - беру на содержание…

Тут опять пришла на ум их первая встреча после чумы - когда нарядная Дунька посреди Ильинки хвасталась: «А у меня радость! Меня на содержание взяли!»

– Нет, сударь мой, - вдруг произнесла она, глядя мимо глаз. - Не пойду. Будет с меня…

– Не кобенься, Дуня. Я тебе добра желаю.

– Нет. Не надобно мне твоего добра.

Лицо не лгало - Дунька действительно более не нуждалась ни в Архарове, ни в его близости. Это было весьма странно…

– Другого завела? - спросил Архаров.

– Другого, Николай Петрович. Не обессудь.

Он встал.

– Ну, Дуня, коли так - навязываться не стану. А кто таков?

Встала и она.

В ее огромных раскосых глазищах не было знакомого ему огня. Дунька приняла некое решение - и далось оно ей нелегко. Так глядит человек, решительно отказавшийся от всего минувшего и весьма смутно представляющий себе свое будущее; возврата к былому, однако ж, не допускающий.

– Да уж не в монастырь ли ты собралась? - осенило Архарова.

– А коли так?

– В мужском наряде?

– В мужском путешествовать ловчее.

Тут она была права - после дождя в застрявшей карете, поди, насидишься, а в седле - и горя не знаешь.

– Грешно же, Дуня.

– Не твоя печаль, - огрызнулась она.

Что-то тут было не так…