Уездный город был по сути дела небольшим поселком, расположенным вдали от проезжих дорог, в двух днях ходьбы от Анкары. После двух бесконечных дней изнурительного карабкания по горам измотанный вконец путник не находит здесь ни приличной кофейни, чтобы немного отдохнуть, ни постоялого двора, где бы он мог остановиться на ночь. Оставалось лишь досадовать: зачем нелегкая занесла его в этот голый суровый край, куда он добирался с таким трудом?

Здешние места славились лютой зимой и нестерпимо жарким, сухим летом. Городок, затерянный среди гор, был такой глухоманью, что, глядя на него, даже не верилось: неужели люди могли добровольно забраться на такую высоту, чтобы поселиться здесь навсегда? Скорее можно было предположить, что какая–то злая сила спустила их сюда с неба и, не найдя пути вниз, они поневоле застряли на этом забытом богом и людьми клочке, стиснутом со всех концов голыми, безжизненными скалами.

Прилепившись сверху к высокогорному пастбищу, городок мрачно поглядывал оттуда вниз, как сторожевой на дозоре. Его низенькие мазанки из кирпича–сырца, его унылые улочки, лишенные всякой растительности, производили гнетущее впечатление. Да и лица местных жителей были отмечены той особой печатью обреченности, которая отличает духовно сломленных людей, когда–то отчаянно дравшихся за свое место под солнцем, но в один прекрасный день вдруг осознавших, что вся их борьба тщетна и им остается только умереть от нарастающей в груди тоски. Поневоле задумаешься: зачем карабкались в эти неприступные горы и выжженные солнцем яйлы первые поселенцы? От какого потомка искали они здесь укрытия? Какие бури вынесли их из океана жизни на этот мрачный утес?

По причине замкнутости местных жителей жизнь в городке протекала вяло и угрюмо. Юноши не знали горячечного волнения первых чувственных открытий, старикам неведомы были наслаждения спокойной, достойной старости, попыхивающей чубуками, ведущей неспешные беседы.

Женщины городка, бесчувственные, как камни, неподвижные, как бревна, отличались при этом крепостью и несокрушимым здоровьем. Не имея понятия о микробах малярии и других заразных болезней, на чистом горном воздухе они вырастали мощными чинарами, обреченными на бесконечно долгую, утомительно монотонную жизнь. Да и можно ли было назвать жизнью это существование без единого порыва радости, без единого всплеска чувств?

Бурная, опасная, наполненная событиями, переменами и катастрофами жизнь проходила где–то внизу. Здесь же царило полное спокойствие, напоминающее безмятежное зимнее утро в горах: ни звука, ни ветерка, только снег валит огромными хлопьями…