– Вы устали, синьор. Самое время отдохнуть. Душ я уже приняла.

Скорцени отпустил ее волосы и поцеловал в шею. К сожалению, ему тоже необходимо было спускаться в оборудованную в полуподвальном помещении душевую. А значит, терять время.

– Вы ведь не настаиваете, чтобы мы спускались туда вместе? – Катарина спросила об этом голосом ребенка, привыкшего отлынивать от любой работы.

– Душ – это слишком интимно. Понимаю, что этот предрассудок нашего поколения вашему поколению совершенно не знаком.

Из вежливости Катарина едва заметно ухмыльнулась: шутка ровесника.

Уже стоя под тугими струями воды, Скорцени вдруг услышал резкий, чуть-чуть насмешливый голос Фройнштаг:

– Вы здесь, штурмбаннфюрер?!

«Господи, – вздрогнул Отто, – хорошо, что у меня хватило ума не тащить сюда Катарину».

– По-моему, да.

«Может, и Фройнштаг напомнить о предрассудке нашего поколения? А что, однажды это уже сработало».

31

31

В женскую душевую вела отдельная дверь, но кабины были рядом. Перегородка не доставала до потолка, и они могли свободно переговариваться. Скорцени слышал, как Фройнштаг включила воду и, пофыркивая, принялась блаженствовать под едва теплыми струями воды.

– Девица все еще у вас в комнате?

– Не помню, чтобы я выставлял ее. Кстати, как она вам, унтерштурмфюрер?

– Вы не в казарме, штурмбаннфюрер, – сухо напомнила ему Лилия.

– А по-моему, за неимением ничего лучшего… – не спешил Скорцени прощаться с казармой.

– Так уж «за неимением», – оскорбленно процедила Фройнштаг. – Лучше скажите, как вы пали до того, что впустили к себе эту итальяшку.

– Смазливую итальяшку, что весьма существенно, между нами, солдатами, говоря.

– Вот уж не ожидала от вас.