Как бы то ни было, в Монце Ники Лауда вновь сидел за рулем «Ferrari». Его голова была обмотана повязками, а раны по-прежнему кровоточили. Он использовал специальную набивку, чтобы защитить свою заживающую и чрезвычайно чувствительную кожу. Большинство наблюдателей сходилось во мнении, что с его стороны это лишь дерзкая попытка произвести на всех впечатление и что ни к чему хорошему она не приведет. Но это едва ли было так. Лауда был конкурентоспособным профессионалом, готовым расшибиться в лепешку, лишь бы только защитить свой титул от посягательств претендента в лице Джеймса Ханта. Ради этого он был готов терпеть невероятную боль и рисковать получить еще более тяжелые травмы. Никакого самолюбования в этом поступке не было, здесь была лишь крошечная драма, разыгрывавшаяся в мозгу Лауды, скрытом под слоем обгоревшей кожи.

На Гран-при Италии также был заявлен третий пилот — суровый и весьма подозрительный аргентинец по имени Карлос Ройтеманн. «Леле», как называли его друзья и приятели, недавно покинул команду Brabham и вел тайные переговоры с Ferrari, где ему готовили место Регаццони по окончании сезона. Также на заводе было широко распространено мнение о том, что и карьера Лауды по сути кончена, так что Ройтеманну практически гарантировалось место в команде на сезон 1977 года, даже несмотря на то, что ни один из двух пилотов на контракте с конюшней не был в курсе таких договоренностей аргентинца с Феррари. В приобретении Ройтеманна угадывалась ловкая рука Луки ди Монтедземоло, и когда договоренность с гонщиком была достигнута, Регаццони, верой и правдой служивший Scuderia на протяжении шести сезонов, уже был обречен. Он показал себя хорошим вторым пилотом, способным время от времени одерживать вдохновенные победы и готовым гнать на пределе возможностей ради того, чтобы помочь Лауде и всей команде. Но кто-то — будь то Феррари, Аудетто или ди Монтедземоло — посчитал, что общительный швейцарец прошел пик своей карьеры, и его стали выпроваживать из Маранелло задолго до того, как Клей осознал, что ему указывают на дверь. Встречи между Регаццони и Феррари никоим образом не указывали на то, что у Клея есть какие-то проблемы с командой, хотя все обстояло именно так. Как и во многих других случаях, эти разговоры ничего не значили; в Ferrari имели вес только действия.

Хант пополнил свой счет очков убедительной победой в Канаде, где Лауда, превозмогая адскую боль и сражаясь с собственной хворой машиной, с трудом финишировал восьмым. Регаццони, пилотировавший с привычными пылом и страстью, проломил себе дорогу к шестому месту. Месяц спустя в Уоткинс Глен, штат Нью-Йорк, Хант вновь одержал победу, хотя на сей раз изрядно окрепший Лауда финишировал уже третьим. Судьбу чемпионского титула эти двое будут решать на заключительном этапе сезона — на Гран-при Японии, который должен был пройти на скоростной трассе Фудзи Спидвей. Итальянская пресса вновь начала стенать во весь голос. Журналисты завыли о том, что Лауда вернулся в строй слишком рано и что его присутствие порождает дисбаланс в команде. Это в свою очередь привело к серии неудачных финишей, говорили они, при этом игнорируя такой неудобный для себя факт, как восхождение на вершину могучего McLaren, совпавшее с уходом из Ferrari ди Монтедземоло, при котором испытательные программы в Маранелло работали гораздо более эффективно.