Едва ли Лауда пребывал в расцвете сил, готовясь к перелету в Японию. По окончании сезона его ждали многочисленные хирургические операции, которые должны были поправить обезображенное огнем лицо. Но прямо сейчас главным вызовом для Ники было соперничество с преисполненным энтузиазма Хантом, отстававшим от него в гонке за чемпионство всего на три очка. Этап проходил в ужасающих погодных условиях. Низкие тучи громоздились над трассой, обрушивая на нее потоки дождевой воды, наполнявшей их черные подбрюшья. Мало кто из ветеранов формулических войн мог припомнить погоду хуже той, что стояла в день гонки. За победу в тот день боролись трое: Хант стартовал с поула, Марио Андретти стоял на второй позиции, а Лауда, отставший от него на один взмах стрелки секундомера, расположился третьим. Вскоре флаг опустился — был дан старт, и пелотон рванул вперед навстречу мраку, оставляя за собой лишь длинные борозды из брызг воды. Болиды двигались навстречу первому повороту — там Лауда едва не улетел в забор. Два круга спустя он остановился, не в силах продолжать. С меня хватит, решил он. Даже у его громадной смелости и отваги были свои пределы. Измотанный придирками прессы и бесконечно муссировавшимися слухами, внутрикомандными политическими интригами и навязчивым вниманием докторов, Лауда решил просто остановиться и припарковал свою машину у обочины. Он никогда не стеснялся резких выражений, а потому отказался от совета Форгьери, предлагавшего ему назвать причиной схода неполадки с машиной. Откровенный и чрезмерно честный Лауда сообщил прессе, что сошел с трассы потому, что такие погодные условия были для него слишком и он не мог продолжать борьбу. Если журналисты не готовы принять такое объяснение в свете его ужасных травм и последующего возвращения в строй, то это не его проблемы, заявил он.

Хант же продолжил борьбу под проливным дождем и сумел уцепиться за итоговое третье место. Оно позволило ему выиграть чемпионат мира с отрывом в одно очко. Италия вновь погрузилась в смятение. Лауда позвонил Феррари из токийского аэропорта и рассказал ему, что случилось. Старик почти ничего не ответил, и Лауда понял, что он остался недоволен. Ни один пилот, независимо от ситуации, не имеет права парковать у обочины работоспособную «Ferrari», и австриец понял, что ровно с того момента в Маранелло началось следствие против него.

На публике Феррари, как правило, сдержанно хвалил Лауду за его решение сойти в Фудзи, но при этом критиковал его за спешное возвращение к соревнованиям, ставя под сомнение целесообразность столь скорого выхода на старт, уже в Монце. Его слова подкинули тем итальянским журналистам, которые начали наперебой вопить о том, что Лауда разрушил гармонию, так сказать, сбил команду с ритма, настояв на своем желании выйти на старт Гран-при Италии. Это был акт невероятного эгоизма, кричали они, и результатом его стала потеря Ferrari и всей страной титула чемпионов мира. (Конюшня завоевала так называемый Кубок конструкторов, набрав больше очков, чем любая другая команда, но этот трофей мало что значил в сравнении с предельно раскрученным титулом короля среди пилотов.)