Разочарования 1976 года уходили все дальше в прошлое, и новым «золотым мальчиком» Ferrari стал Карлос Ройтеманн, хотя всем причастным было очевидно, что Лауда гораздо класснее него как пилот и ему не составит труда опередить аргентинца. Регаццони, преданного команде подносчика снарядов, рядом больше не было: его исключили из состава, даже не предоставив вменяемого объяснения, за какие именно проступки. Сказали лишь, что он имел склонность думать только о себе, а не о команде (разумеется, тот факт, что он часто принимал спорные решения ради помощи напарнику — использовал тактику блокировки соперников и крайне агрессивно вел себя на трассе — ловко игнорировались).

Подхалимы из числа представителей итальянской прессы прекрасно уловили эти нюансы в поведении Феррари и быстро взяли Ройтеманна под свое крыло, принявшись ожидать вердикта о дальнейшей судьбе Лауды. Вполне вероятно, что Феррари подписал бы на место австрийца либо Ханта, либо Фиттипальди, будь они свободны, но поскольку это было не так, он был вынужден иметь дело с пилотом, которого явно считал настолько травмированным и в целом недееспособным, что всерьез полагал, будто его может парализовать за рулем гоночного болида. И опять Энцо выносил свои суждения, основываясь на недостоверной информации из вторых рук, и не имел ни малейшего представления о том, какие бездонные ресурсы хладнокровной решимости кроются в австрийской звезде команды.

Сезон 1977 года был обречен с самого начала на едкую атмосферу и многочисленные разногласия в команде. Изначально Феррари предложил Лауде работу тим-менеджера, рассчитывая, что периодически сможет использовать его в качестве пилота подмены и при этом помешает ему уйти в одну из соперничающих команд — в том случае, если Ники действительно всерьез решит и дальше выступать в гонках. Однако Старик не осознавал, что Лауда не утратил ни грамма своей решимости и был твердо настроен доказать всем, что способен вновь побеждать в составе Ferrari, даже при том, что машины («312TS») практически никак не изменились по сравнению с предыдущим сезоном (единственным отличием стало появление на кузовах болидов логотипа Fiat). Ройтеманн был заявлен командой пилотом номер Один, но Лауда с самого начала решил не скрывать своего презрительного отношения к аргентинцу. Когда журналист спросил у него, кем он считает Ройтеманна, партнером по команде или соперником, Лауда бросил в ответ: «Ни тем ни другим».

Произошли и изменения в менеджменте. Аудетто ушел с должности тим-менеджера. Некоторые, в том числе и Лауда, утверждали, что его уволили; другие объясняли, что Аудетто попросту перевели в другое подразделение Fiat — управлять раллийной командой концерна. Какой бы ни была истинная причина, на замену ему пришел другой закадычный приятель Феррари. Роберто Носетто был сотрудником Scuderia на протяжении двадцати лет и отличался исключительной преданностью, хотя эта его верность не распространялась на смешное суеверие, которое у него сложилось в отношении зеленого цвета. Носетто имел склонность облачаться в одежду этого оттенка буквально с головы до ног — этот фетиш не только шел вразрез с традиционными цветами «Ferrari», но и делал его объектом бесконечных шуток и подколов в команде. Он также был одержим цифрой семь: он боялся ее так сильно, что отказывался брать машину напрокат, если видел, что семерка есть в номерном знаке автомобиля. С течением сезона Лауда проникся к нему глубоким презрением — таким, что Носетто стал в его глазах «не более чем зеленым пятном», как он сам выразился.