О Мавре я подробно написала Ване, т. е. тому же самому старшине Ивану Токину, с которым мы стали мужем и женой пока только по телеграммам.
Теперь последние слова о деле: завтра или послезавтра за Вами в Гулячие Яры завернет машина облздравотдела. Будьте готовы в дорогу. Время горячее. Ваших сборов машина ждать не станет.
Врач Мая Николаевна.Да, товарищ Огрызков, я та самая Мая Николаевна… Помните страшную ночь? Фашисты на живой поток бросали и бросали бомбы. Стонали люди, дико ревели раненые лошади, коровы… А мы с вами спасали кого могли… В крови были и руки наши, и одежда. До свидания. Верю, что увидимся. Хоть старшина Токин мне муж «телеграммный», но он мне дорог. Позовет — приеду. Врачи там очень нужны. М. Н.»
Да, товарищ Огрызков, я та самая Мая Николаевна… Помните страшную ночь? Фашисты на живой поток бросали и бросали бомбы. Стонали люди, дико ревели раненые лошади, коровы… А мы с вами спасали кого могли… В крови были и руки наши, и одежда.
До свидания. Верю, что увидимся. Хоть старшина Токин мне муж «телеграммный», но он мне дорог. Позовет — приеду. Врачи там очень нужны.
М. Н.»За время чтения письма дед Демка трижды проявил немое беспокойство. В первый раз там, где в письме говорилось, что он своими глазами видел Груню в ее смертные секунды. Он подскочил со стула, выставил худую узловатую руку так, как ее выставляют, чтобы расстрелять из револьвера. Потом сел, склонил голову и худыми темными ладонями закрыл свои одичавшие, колючие глаза и так просидел до тех пор, пока Огрызков не начал читать из письма вот эти слова: «Да, товарищ Огрызков, я та самая Мая Николаевна…» Именно в это время дед Демка отнял ладони от глаз. И все заметили, что глаза его теперь светились ничем не затененной радостью. И эти глаза без слов убедили всех, как дорого ему имя врача Маи Николаевны и как хотелось бы ему, чтобы и другие думали о ней, как он.
А другие, кроме Матрены, забывая, что дед Демка только немой, но не глухой, старались на пальцах, покачиванием головы, улыбками объяснить ему, что они поняли, какая замечательная Мая Николаевна.
Глядя на них, Матрена, улыбаясь, вышла в соседнюю комнату, принесла оттуда чемодан, демонстративно поставила его на пол. И щелкнули под ее пальцами тугие застежки чемодана.
— Дед Демка, я тоже поеду туда, куда скоро приедет Мая Николаевна. Я хочу поработать с ней. Я хочу быть похожей на нее.
Дед Демка не усидел на стуле. От радости он замахал руками, как крыльями, и стал похож на старого, но готового взлететь ворона.
А Матрена уже говорила матери: