– Каким?

– Кроче[139], Джентиле[140] (который мне всегда стоил труда), потом поэты типа Унгаретти[141], например. Вообще, я бы сказал – и говорю это даже в ущерб собственным интересам, – что, если речь идет о близкородственных языках, тексты переводить не следовало бы. Я, например, не знаю португальского, но прочел Эсу де Кейроша[142]. Если я не понимал какой-то фразы, то читал ее вслух и через звучание постигал смысл.

– Но ведь не у всех такие способности…

– Де Квинси говорил, несколько преувеличивая, что поскольку все знают Библию, особенно в протестантской стране, лучше всего изучать язык через эту книгу. Он проделал путь в дилижансе – а дилижансы ехали очень медленно – от Лондона до Эдинбурга с шведской Библией в руках, и по прибытии в шотландскую столицу уже хорошо знал шведский язык. Хотя могу предположить, что тут скорее злоупотребление опиумом, чем подлинное воспоминание… Конечно, то был выдающийся человек, но все-таки, мне кажется…

– Недавно я прочла «Монахиню-лейтенанта»[143]…

– А! Невероятно! Он там говорит о Тукумане[144].

– А еще делает героиню из мужеподобной девицы…

– Дело в том, что от исторических фактов он всего лишь отталкивается. По правде говоря, он историком не был. Скорее, мечтателем, сновидцем. Подозреваю, что он мало опирался на документы: есть у него великолепные страницы о сибирских татарах. Кажется, они основаны на немецком переводе русского текста длиной в десять строк. Что не уместилось туда, Де Квинси изложил на семидесяти великолепных страницах, все заново перетворив. Лучше иметь творческую память. У историков нет ни памяти, ни творческого воображения: у них только и есть, что бумаги.

– Карточки. Хорошо, но либо ты историк, либо творческий человек.

– Я как раз работаю над предисловием к «Факундо» и заявляю, что на самом деле Факундо – персонаж, сотворенный или приснившийся Сармьенто. Поэтому, если прочесть «Факундо», другие биографии Кироги, более аутентичные, написанные историками становятся неинтересными. Разумеется. Какое значение имеет Гамлет Саксона Грамматика[145] по сравнению с героем Шекспира? Возможно, оба одинаково ирреальны, только ирреальность последнего более яркая и более сложная.

– Сколько лет вам было, когда вы вернулись в Буэнос-Айрес?

– Двадцать или двадцать один, около того. До этого я три года пробыл в Испании, потом отправился в Португалию, намереваясь, помимо всего прочего, отыскать там родню. Мы нашли телефонный справочник, и там было такое множество Борхесов, как если бы не было ни одного. Пять страниц родни. Бесконечность и ноль между собою сходны. Не мог же я обзванивать все пять страниц абонентов и у каждого спрашивать: «Скажите, не было ли у вас в роду капитана по имени Борхес де Рамалью, который отплыл в Бразилию в конце восемнадцатого или в начале девятнадцатого века?..» Однако же я с грустью обнаружил, что одного из врагов Камоэнса звали Борхес, и они дрались на дуэли.