Булгарин приветствует разительные перемены, произошедшие в Петербурге со времен Екатерины, вспоминая, что тогда «только вокруг Зимнего дворца, на Невском проспекте до Аничкова моста, в двух Морских и в двух Миллионных была Европа; далее повсюду выглядывала Азия и старинная предпетровская Русь, с своею полудикостью и полуварварством»[1238]. Ему явно импонировал «европеисм» Петербурга, его бурная застройка красивыми каменными домами и соборами. Он с удовлетворением отмечает, что грязь, заборы, мощенные без тротуаров мостовые, покосившиеся деревянные «домы», убогие церквушки, а по окраинам топкие болота и непроходимые улицы на его глазах уступают место европейской цивилизации. «Ни в одном городе в мире не строят так скоро и так много зданий ежегодно и беспрерывно, как в Петербурге, – отмечает он в очерке 1833 года„Петербургские записки“. – Особенно в последние десять лет почти целые части города (превышающие объемом целые провинцияльные города) вновь выстроились, и лучшие части города приняли совсем другой вид новыми постройками»[1239].

Эти же настроения отразились в заметке 1845 года: «Как досадно, что я не увижу Петербурга по прошествии ста лет! Мало того, что он украшается, он перерождается беспрерывно. Тут строятся и перестраиваются частные домы, а там воздвигаются храмы Божии, казенные здания, и образуются новые кварталы. Что было за несколько лет перед сим у Поцелуева моста и позади Конногвардейских казарм, и что теперь! Этот бульвар от Исаакиевской площади до поворота на постоянный мост через Неву – прелесть, и нет никакого сомнения, что владельцы домов, со стороны Галерной улицы, воспользуются благоприятными обстоятельствами и выстроят здесь прекрасные домы»[1240].

Однако архитектуру разных эпох Булгарин оценивает неоднозначно. Правительственные строения, особенно периода александровского царствования, вызывали у него энтузиазм и восхищение, но появление доходных (так называемых спекулятивных) домов в николаевское время он, как и многие его современники, далеко не приветствует. Теперь, пишет он в «Петербургских записках», «купцы или спекуляторы из других сословий… стараются строить и перестраивать как возможно скорее, дешевле, мало думают о красе фасада и прочности здания, а только рассчитывают доход… <…> Первая мысль строителя…из массы спаянных известью кирпичей добыть как возможно более денег; о потомстве, о красоте здания – ни полмысли!»[1241] На расхожей метафоре «жизнь – книга» он делает противопоставление помпезных сооружений вельмож постройкам для простонародья: «Жизнь Петербурга есть одна и та же книга различных изданий, форматов и переплетов, от большого листа (in folio) с великолепными гравюрами, до мелкого формата на сахарной бумаге и пряничной печати»[1242].