Я даже не пытался что-то крикнуть, помнил, что это невозможно.

Вырвал из кобуры пистолет, разрывая застёжки плаща. Сколько там у меня патронов, два или три?

Все три я всадил в нацеленный на Милану излучатель.

Макаров очень старое и неудобное оружие, примитивное, как всё вокруг, но было проще использовать именно его. В конце концов, я знал, куда попасть и с каким интервалом.

Излучатель распался в роговые щепки, а направленная в него энергия искала выхода.

Боец успел повернуть голову.

«Я лишь выполнял свой долг!» — мысленно сказал он мне. То ли с укором, то ли извиняясь.

И пламя, вспыхнувшее в руке, охватило его целиком.

На всякий случай я прицелился в Прежнего, но пистолет лишь щёлкнул, я выронил его, и он повис в воздухе.

Заряд огнемёта достиг чистильщика, окатил «тюменских мышей» — и те вырвались из огня, такие же кровянисто-лаковые, шустрые, совершенно не пострадавшие. Нипочём им был огонь, как Прежнему пули.

Милана прыгнула — накрывая собой куколок, защищая от разлетающегося облаком огня бойца.

Дарина бежала к Прежнему. Недостаточно быстро! Его и призванный бы не смог ударить, да и не помог бы никакой удар — Прежний был в рассогласовании, материя его тела частично сдвинулась относительно нашей реальности…

Откуда я это знаю?

Да плевать…

Прежний смотрел на жницу, лицо его делалось жёстче, он теперь походил на хищника, которого атакует обнаглевшая добыча. Он поднимал руку, чтобы пробить Дарине грудь и вырвать сердце, а потом, вторым ударом, выбить второе…

Нет, не хочу этого знать!

Только я мог что-то сделать, но я же не мог?

У меня же не было оснований?

Или были?

Или не было?